Биография художника, творческий путь. Галерея картин.

Остроухов Илья Семенович

Ilya Ostroukhov

(1858 - 1929)

"Редко так бывает, чтобы в одном лице так неразрывно могли соединится душа художника-поэта с трезвой душой аналитика и мыслителя. Уж не благодаря ли такому сочетанию, смог он проявить себя и в живописном ремесле и в качестве, представьте себе, директора нашей дорогой Третьяковки?"

Абрамов Н.Г.

Остроухов Илья Семенович родился в Москве 20 июля (1 августа) 1858 года в купеческой семье. Известный русский художник, общественный деятель, библиофил, коллекционер икон, живописи, основатель частного художественного музея. Собрание икон Остроухова считалось одним из лучших в России. Обучался в Московской практической академии коммерческих наук. Работал в Торговом доме Боткиных. Был попечителем Арнольдо-Третьяковского приюта для глухонемых, Гласным Московской городской думы. Живописи обучался в частном порядке у таких известных мастеров как А.А. Киселев, И.Е. Репин, П.П. Чистяков. С 1891 года - участник Товарищества передвижных художественных выставок, а с 1903 года - Союза русских художников. В 1906 года стал действительным членом Петербургской Академии Художеств.

Основной мотив в творчестве И.С. Остроухова - пейзаж средней полосы России. Как наиболее известные картины данного жанра можно привести «Золотая осень» (1887), «Первая зелень» (1888), «Сиверко» (1890).

И.С. Остроухов вел активную общественную деятельность. Являясь другом Третьякова, художник в 1898-1903 годах - член Совета и фактический руководитель Третьяковской галереи, а в 1905-1913 годах попечитель Третьяковской галереи. С 1898 по 1902 годы Остроухов входил в Комиссию Московского археологического общества по реставрации Смоленского собора Новодевичьего монастыря. Кроме того принимал участие в реставрации Благовещенского, Архангельского и Успенского соборов Московского Кремля, храма Василия Блаженного на Красной Площади, Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре. С 1905 года член-корреспондент, с 1906 года - действительный член Императорского Московского археологического общества.

В 1889 году И.С. Остроухов женился на Надежде Петровне Боткиной. После женитьбы оставил работу и посвятил свою жизнь коллекционированию живописи: ему удалось собрать крупную коллекцию икон, скульптур, мебели, русской и западноевропейской живописи, старинной утвари, предметов прикладного искусства. Первой картиной, появившейся в живописном собрании Остроухова, стало произведение Поленова "Лодка", подаренный ему самим автором в середине 1880-х годов. Позднее коллекция Остроухова пополнилась полотнами Левитана, Серова, Врубеля, Репина. Русская живопись первой половины - середины XIX века была представлена произведениями Васильева, Федотова, Саврасова. Наиболее многочисленны в коллекции И.С. Остроухова были этюды, потому как именно их он ценил особенно высоко. Из западноевропейской школы живописи выделялись произведения Ренуара, Дега, Мане, Матисса.

Огромную ценность представляла коллекция икон, которую Остроухов начал собирать с 1909 года попав под влияние известного коллекционера и учёного Н.П. Лихачёва и помощника хранителя Третьяковской галереи Н.Н. Черногубова. В коллекции Остроухова были представлены бесценные образцы новгородской, московской, ярославской, строгановской, византийской иконописных школ. Данное собрание являлось серьёзной основой для изучения иконописи. К 1917 году в коллекции у Остроухова находилось: 117 икон: свыше 600 предметов церковной утвари: панагии, малые образа, медные и каменные кресты, печати, деревянная скульптура; 237 произведений русских художников; около 40 произведений западноевропейских художников; около 20 различных скульптур. Кроме того в данном собрании было около 100 предметов декоративно-прикладного искусства из Греции, Рима, Древнего Египта, Японии и Китая. Всего в музее Остроухова насчитывалось около двух тысяч произведений искусства.

В 1890 году художник для своего музея приобрёл дом в Трубниковском переулке. Коллекция музея размещалась в пяти залах. Живопись, графика и скульптура были представлены в нижних залах, древнерусская живопись - наверху. Из-за роста количества экспонатов коллекции Остроухов в 1905 году сделал для её размещения специальную одноэтажную пристройку к дому, которую в 1914 году дополнили вторым этажом, разместив там коллекцию древнерусской живописи.

Огромную ценность представляла библиотека художника, насчитывавшая более 12 тысяч томов, для которой в 1914 году он издал каталог. В том же году в его собрание был открыт свободный доступ всем желающим.

В 1918 году музей был национализирован Советской властью, а Остроухов назначен пожизненным хранителем, после чего дом стал филиалом Третьяковской галереи. В 1920 году стал называться «Музей иконописи и живописи имени И.С. Остроухова». Позднее, в 1829 году музей был расформирован, а собранные Остроуховым экспонаты были распределены по фондам Русского музея, Третьяковской галереи, музея В.Д. Поленова и других хранилищ.

Умер художник 8 июля 1929 года в Москве. Похоронен Илья Семёнович Остроухов на Даниловском кладбище.

______________

Начинал работать самостоятельно, пользуясь советами И.Е.Репина, И.И.Шишкина, в 1880-х гг. учился у П.П.Чистякова в Петербурге. В середине 1880-х гг. Остроухов уже добивается успеха. Создает, подобно Левитану, «пейзажи настроения», на которых присутствует красота жизни, но без меланхолии («Золотая осень», 1886-1887; «Первая зелень», 1887-1888). Картина «Сиверко» (1890) стала наиболее известной. На ней изображен поворот реки с песчаным обрывистым берегом, вдали полоса леса, небо заполняют ряды серых облаков, на воде — рябь от ветра. Высокая степень обобщенности, мощное выражение чувств, поднимающихся в душе человека от соприкосновения со стихией, — все это сделало картину Остроухова значительным явлением в живописи России конца XIX столетия. К сожалению, больше картин такой значимости художник не написал. Увлекшись собирательством, он почти совсем оставил живопись. После смерти П.М.Третьякова стал членом совета попечителей галереи. В его собственной коллекции были собраны прекрасные по художественному уровню полотна русских художников XVIII и XIX вв. и уникальная подборка древнерусских икон. После революции его коллекцию национализировали, дом же его объявили музеем иконописи и живописи им. И.С.Остроухова, в котором он остался пожизненным хранителем. Однако после смерти его коллекция разошлась по крупнейшим музеям Москвы и Ленинграда. Остроухов сумел создать настолько запоминающиеся образы родной природы, что навсегда вошел в историю русского искусства.

________________

Вся художественная и антикварная старая Москва ходила к нему по вызову в Трубниковский, словно "на ковёр". Приговор этого арбитра ожидали с трепетом. После смерти Павла Третьякова он стал в Галерее "царь и бог, и воинский начальник". До самой его кончины большевики сохранили за ним частную коллекцию и особняк. Звали же его просто по имени и отчеству, как великих князей, - Илья Семёнович.

Выходец из старинного замоскворецкого купеческого рода, из той среды, которая поставляла колоритнейших типажей для пьес Островского, Остроухов и сам любил бравировать своими купеческими ухватками, напоказ капризничая в окружении интеллигентных гостей - Александра Бенуа и Абрама Эфроса. "Дула (Илья Семёнович не выговаривал букву "р"), - устраивал он нагоняй тишайшей своей супруге Надежде Петровне Боткиной, - опять пелеглела класное вино! И из битков жил не блызжет! Ублать!" По ритуалу далее следовал припадок театрального помешательства с рычанием и топаньем ногами, сменявшийся сосредоточенной гобсековской раздачей сахара перед чаем.

Между тем Илья Семёнович был вполне культурным человеком, знал несколько европейских языков, увлекался ботаникой, превосходно играл на фортепьяно и даже подумывал заняться этим всерьёз и профессионально. Навыки художнического ремесла он получил, учась живописи у Репина и рисунку у Чистякова. Его университетом культуры стал мамонтовский кружок в Абрамцево, где в утонченных артистических и театральных забавах на пленере в компании Поленова, Васнецова, Серова и того же Репина гранился и шлифовался его вкус. Пейзаж Остроухова "Сиверко" с лёту купил Третьяков. Илья Семёнович написал ещё несколько крепких работ, но так и остался художником одной картины. Всякий раз, навещая Третьяковку, он так и эдак присматривался к своему "Сиверко": уступает ли в соседстве? Нет, не уступает! И уходил, может быть, чуть жалея об оборвавшейся карьере художника.

Остроухову всё-таки пришлось поработать по специальности, в соответствии с дипломом, выданным Московской практической академией коммерческих наук. Женитьба на дочери чайного магната Боткина накрепко повязала его с делом, но не отвратила от живописи и от художников (к тому же Боткины были в родстве с Третьяковыми). Вооружённый железной коммерческой хваткой и острым художническим взглядом, окружённый грудой каталогов и книг по искусству, Остроухов стал страстно коллекционировать. Поначалу бестолково. Где-то в развалах за гроши раздобыл кусок не столь старой доски с "Богоматерью у Креста" и тут же приписал её ни больше ни меньше, как самому Ван Эйку. Долго убеждал себя и других, что его "Аполлон и Марсий" написан Веласкесом, пока не увидел в каталоге Венецианской академии эту картинку с подписью "Ян Лис".

Однако копившийся опыт оказался благотворным - в коллекции Остроухова стали появляться полотна Коро, Жерико, Дега, Мане, Кипренского и Щедрина, Венецианова и Александра Иванова, а также рисунки и акварели художников-друзей по мамонтовскому кружку - Серова, Коровина, Врубеля... Другие московские собиратели уже не помышляли не то что равняться на Остроухова, но и переступить дорогу - перехватить у него ту или иную покупку. Такие демарши жестоко карались. "Купил длянь!" - бросал Илья Семёнович и надолго делал из коллекционера всемосковское посмешище. Такая же казнь ожидала незадачливого антиквара, забывшего проконсультироваться (понимай, предложить купить) на предмет интересной вещицы. "Толгует подделками!" - выносился приговор, после которого "дилеру" оставалось сменить занятие и бежать из Москвы.

В атрибуциях Остроухов не мог ошибаться - ошибаться могла вся История искусства. В сложных случаях на Трубниковском созывался консилиум музейщиков и искусствоведов, которым предлагалось осмотреть картину и разделить заключение хозяина. Если те его подтверждали, то им ободряюще мурлыкалось:"Ну что же, угадали...", если ставили под сомнение, то рявкалось:"Сказал чепуху и уполствует, даже слушать плотивно!" О "ляпах" Ильи Семёновича, какими бы чудовищными они ни были, невозможно было не то что заикнуться, о них не полагалось помнить. А "ляпы" (правда, редкие) у него были исторического масштаба.

Как-то коллекционер Дмитрий Иванович Щукин по невероятному счастью купил картину Вермеера Делфтского. Принёс Остроухову и получил отповедь: "Чепуха, длянь! Полядочному коллекционелу это делжать зазолно!" И Щукин поверил - продал! А ведь "Аллегория" могла стать единственной работой Вермеера в России. Теперь картина висит в Гаагском музее.

Остроухов сумасбродно сопротивлялся самой судьбе, ведшей его к пьедесталу открывателя древнерусской иконописи. Коммерсанты-старообрядцы (такие, как Рябушинские) давно уже начали собирать иконы старого письма. Собирал для дома, а не для галереи и сам Третьяков. Остроухов равнодушно бурчал: "Ничего мне эти иконы не говолят." Пока на один из дней рождения друзья не подарили ему икону "его" святого - "Илью Пророка" XV века. И как будто сбылось пророчество - Остроухов прозрел и стал главным скупщиком иконописи. Что ускользало от его ока (это случалось редко), то поставлял ловкий агент Черногубов, хранитель в Третьяковке, знавший всех и вся на московских развалах. Об остроуховском собрании Александр Бенуа сказал, что благодаря ему Запад приравнял древнерусских художников к мастерам итальянского раннего Возрождения.

Своей новой страсти Остроухов дал волю и в стенах Третьяковки. Став после смерти Павла Михайловича её попечителем, он ввёл в экспозицию иконописный раздел, а для пущей убедительности того факта, что галерея в том числе и хранительница древнерусского искусства, скрыл дом в Лаврушинском за кокошным фасадом в стиле "рюсс". Что было, конечно, чрезмерным, но Илья Семёнович не мог без причуд. Он, к примеру, строил прожекты перенести Третьяковку на Девичье поле. Чудачеством (и опасным) считали отцы города приобретения для галереи работ мирискусников и прочих декадентов вроде Врубеля, не подозревая, что именно за это потомки и будут ценить правление Остроухова. Чудачества Ильи Семёновича - как полезные, так и не очень - множились, что привело в конечном счёте к его смене на посту главы галереи Игорем Грабарём, уравновешенным искусствоведом и таким же художником.

Илья Семёнович, нацепив вагнеровский берет, усевшись в форсайтовское кресло и перемежая приёмы, как он говорил, "класного болдо" с лекарствами, занялся инвентаризацией своего собрания. В 1918 году он получил от новой власти курьёзный пост директора своего же "трубниковского музея": коллекцию национализировали, но за хозяином закрепили пожизненную должность хранителя. Однако время от времени кто-то из "новых" пытался экспроприировать особняк со всем содержимым. Илья Семёнович, подобно булгаковскому профессору Преображенскому, звонил "куда надо", чтобы получить "окончательную бумажку", освобождающую его от набегов.

Между тем за его спиной коллекцию уже поделили между собой столичные музеи: Музей изящных искусств претендовал на западных мастеров, Третьяковка, естественно, - на русских, Исторический готовился к приёму иконописи. Удачливому в находках и приобретениях Илье Семёновичу повезло в последний раз - он умер в 1929 году среди своей ещё неразрозненной коллекции. Теперь его дом занимает филиал Литературного музея.

P.S. В главном здании Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке сейчас демонстрируется графическая часть коллекции Ильи Семёновича Остроухова.