Суходольский Петр Александрович


Peter Sukhodolskiy


(1835 - 1903)

 

Суходольский Петр Александрович.
Русский живописец и график. Мастер пейзажного, исторического, портретного и бытового жанров. Родился в Мосальском уезде Калужской губернии в дворянской семье. Учился в Петербургском университете, АХ в классе пейзажной живописи у М. Воробьёва. Л. Лагорио, Г. Чернецова (1856 – 1864). В 1858 награждён малой серебряной медалью, 1860 – большой серебряной медалью, 1861 – малой золотой медалью. 1863 провёл за границей, жил в Берлине и Париже. В 1864 получил большую золотую медаль и звание классного художника 1-й степени с правом пенсионерской поездки сроком на шесть лет, в 1865 – разрешение Совета АХ провести первые три года пенсионерства в России. В 1878 удостоен звания академика. В 1882 в числе других художников получил заказ от императора Александра II на серию картин о Русско-турецкой войне (1877 – 1878). В 1885 совершил поездку в Болгарию. В 1888 – 1894 в качестве иллюстратора сотрудничал с журналами «Нива» и «Гусляр». В 1890-х обратился к теме морского пейзажа, побывал в Финляндии и Норвегии. С 1859 участник выставок. Экспонировал работы на выставках в залах АХ (1959 – 1891, с перерывами), Т-ва выставок художественных произведений (1879), Московского т-ва любителей искусств (1866 – 1881, с перерывами), Т-ва поощрения художников (1864), Всемирных выставках в Париже (1867), Вене (1873), международных художественных выставках в Мюнхене (1869), Берлине (1886), Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве (1882).

Академик живописи, иллюстратор, мастер реалистического пейзажа.
Окончил курс в Императорской Академии художеств (с конца 1850-х годов - ученик С.М.Воробьева). Его картина "В Дубках близ Москвы" в 1862 году была приобретена П.М.Третьяковым. Картина "Болото" 1863 года, показанная сначала на академической, а позднее - на всемирной выставке в Вене, и приобретенная И.А.Варгуниным, после смерти последнего также была выкуплена Третьяковым.
В 1864 году за пейзаж "Полдень в деревне (Деревня Желны Калужской губернии Масальского уезда)" Суходольский был удостоен Большой золотой медали академии и права на пенсионное содержание в течение шести лет.
В 1868 году, поступив на государственную службу, лишился права на дальнейшую помощь академии.
В 1878 году за картину Весенний разлив Оки" получил звание академика.
В 1880-х годах Суходольский продолжал работать в области пейзажа; выполнял заказы на батальные картины, посвященные событиям русско-турецкой войны.
В 1890-х годах работал в Эстляндии и Норвегии (где исполнил, в том числе, серию морских пейзажей).

В настоящее время работы Петра Александровича Суходольского хранятся в крупнейших музейных собраниях Росcии (в том числе - Государственном Русском музее и Государственной Третьяковской галерее).

Этот интересный материал был взят с сайта:
http://fotki.yandex.ru/users/sa54s/album/192467/?p=0

Администрация rexstar выражает особую благодарность С.Суходольскому за любезно предоставленную ссылку.

_____________________________

ЭТО БЫЛ МАСТЕР «ПОРТРЕТОВ С ПРИРОДЫ»


175 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПЕТРА СУХОДОЛЬСКОГО «Таланты русские, откуда вы беретесь?» – вопрошал поэт Евгений Евтушенко. Ответ подразумевался в самом вопросе: конечно же, из глубинки, из каких­нибудь Клинцов или Спас­Клепиков, куда не в столь давние времена только телегой можно было добраться, да и то не во всякую пору. Вот и наш герой — художник, академик Петр Александрович Суходольский (1835 – 1903) родился не в столицах, а в «сельце» Владимирское Калужской губернии.


А эпитет «наш» мы ему дали не только потому, что о нем речь пойдет, но и потому, что он долгое время проживал в нашем городе и скончался (предположительно) тоже в Петербурге. Но творческие соки – оттуда, с калужских земель. Тем более что ему уже было под тридцать, когда он покинул дворянскую усадьбу родителей и отправился в Северную столицу – поступать в здешнюю Академию художеств. И поступил, и нашел здесь, на берегу Финского залива, сюжет своей первой картины, приобретенной у автора П.М. Третьяковым (1862 г.).

По непонятному стечению обстоятельств эта картина вошла в Третьяковскую галерею с ошибочным названием «В Дубках близ Москвы». На самом деле возле подмосковных Дубков, находящихся по Можайскому шоссе между Одинцово и Нежино, в стороне от реки, нет никакой «большой воды», а на картине она есть – на заднем плане, да еще с рыбаками, тянущими сеть. Более того, газетный обозреватель Пановский, писавший о «Дубках» Суходольского в «Современных записках» (тот же 1862 г.), отмечал, что в пейзаже «изображена простенькая местность на берегу м о р я (разрядка моя – В.Т.), поросшая мелким кустарником». И далее оценочно: «Картина исполнена грации и мягкости линий, свет и тон местности переданы верно, в воздухе много глубины».

Критика, изучавшая этот вопрос через сто лет после написания картины, полагает, что художник писал этот пейзаж под Сестрорецком. Ну, а название («В Дубках близ Москвы») так и сохранилось до нашего времени. Это бывает. Бог с ним, с названием, а картина превосходна простотой сюжета, немного «сиротским» содержанием: болотце первого плана, далее – деревянный, закрытый крышкой колодец, купа «кустарника» и лишь вдалеке, у самого «моря», две–три фигурки местных рыбаков. Кстати, о фигурках. Третьяков был не просто «собирателем», он, обладая художественным чутьем, мог позволить себе вмешаться в творческий процесс художника, чью картину он покупал, просил исправить ту или иную часть написанного, изменить тон ли еще что-­то. Так, в «Дубках» Суходольского он попросил автора поправить одну из фигурок рыбаков с сетью. В ответном письме Третьякову Суходольский пишет, что готов уступить Павлу Михайловичу свою картину за предложенные 300 рублей серебром и сделать указанную поправку. «Если же Вы согласитесь прибавить еще 50 рублей, — пишет художник, — то премного обяжете отъезжающего за границу, наперекор судьбе, стало быть, с тощим кошельком».

Что это был за «отъезд за границу» — неизвестно, т.к. пенсионерская поездка по окончании учебы в академии была возможной лишь через два года, а вот «тощий кошелек» сопровождал Суходольского на всем его жизненном пути. Видимо, поддержки из своего «дворянского гнезда» он не имел. Ни во время учебы, ни тем более потом. Что касается творческого признания, успеха у публики, то они лишь набирали обороты.

Уже на следующий 1863 год Суходольский пишет небольшую по размеру картину «Болото». Так же, как и «Дубки», она бедна аксессуарами: северное болотное пространство взято художником с высоты птичьего полета, точней – утиного. Стайка уток летит в другие, надо полагать, теплые края. Таков сюжет, тоже «сиротский». Но сколько чувства он пробуждает! Газета «Новости» отметила произведение Суходольского, как «исполненное жизненной правды», а «Вечерняя газета» находила, что «Болото в Калужской губернии» по тону и гармонии общего – мастерское произведение. Характер степи и над нею сизого тумана, между моховиками и просвечивающейся водою, выдержан поразительно и производит эффект, до того сильный, что и от невзрачной на первый взгляд глуши не оторвешь глаза».

Это было как раз то, что требовала от художников эстетика собирателя галереи П.М. Третьякова: вы мне дайте хоть лужу, но чтобы в ней была правда и поэзия. Видимо, обстоятельства помешали Третьякову сразу приобрести и эту картину Суходольского, но имя художника отложилось в его памяти со знаком плюс. В 1867 году он, Третьяков, оказался на аукционе имущества фабриканта И.А. Варгунина, где и купил «Болото» Суходольского, пейзаж Федора Васильева и этюд Карла Брюллова. Обучение в Академии художеств Суходольский заканчивает дипломной работой «Полдень в деревне» («Деревня Желны Калужской губернии), исполненной в 1864 году. Внушительный размер картины (метр на полтора) и незаурядный талант художника позволили автору работы не только изобразить деревенский пейзаж, но и населить его мужиками и бабами, собаками и свиньями, курами и ребятней – все это в естественной будничной обстановке деревенского поля: кто спит, кто бодрствует, наслаждаясь бездельем. Картина впечатляла угнетающей достоверностью: это ли мы, сирые, забытые, равнодушные?!..

Чуткий ко всему реалистично­талантливому в искусстве, критик В.В. Стасов в одной из обзорных своих статей уделил картине Суходольского немало добрых и даже восторженных слов. «Глядя на нее, с радостью снова говоришь себе: вот напоследок приходит конец идеальничанию и в нашем пейзаже, вот напоследок дождались мы толку и здесь; вот, наконец, и по части портретов с природы начинается на нашей улице праздник».

Ссылка на известную поговорку (улица­праздник) связана не только с народной мудростью. В переписке Третьякова с художником Рицонни Павел Михайлович признавался: «Вы знаете, <…> я не собирал бы коллекцию русских картин, но <…> всякий успех, каждый шаг вперед (в искусстве – В.Т.) мне очень дорог, и очень был бы я счастлив, если бы дождался на нашей улице праздника». Похоже, что это¬то высказывание слышал и Стасов, связывая творческую удачу Суходольского с наступлением «праздника».

Академия художеств высоко оценила работу Суходольского, завершившую его учебу в академии: присудила ему Большую золотую медаль и присвоила звание классного художника I степени. Через десять лет картина «Полдень в деревне» вошла в число ста лучших русских картин, отобранных на Всемирную выставку в Вене.

Любопытно, что прежде, чем попасть в Фонды Русского музея, картина Суходольского многие годы украшала интерьер гостиницы «Метрополь». Называлось это «искусство – в массы!». По всем академическим законам успешному выпускнику Академии художеств полагалась шестилетняя командировка за границу в качестве пенсионера. Но Суходольский обратился в совет Академии с просьбой дать ему возможность первые три года поездить – поработать по России. И ему не отказали.

Весной 1868 года художник представил в Академию результаты своей поездки по городам и весям: побывал в Калужской, Смоленской, Могилевской губерниях; написал более ста этюдов с натуры, а также ряд картин: «Сельская ярмарка», «Пожар на мельнице», «Богомолки на привале», «Скотный двор»… А далее художник итожит: «Пребывание мое в России завлекло меня настолько в изучении нашей северной природы и многих замечательностей колорита в особенности, что я пришел к заключению, что русский пейзаж и фигуры не менее интересны и могут производить на меня большее впечатление итальянских, не говоря уже о немецких. Предмет моих занятий состоял и состоит в этюдах с натуры».

И вдруг, сразу после письменного отчета, Суходольский исчезает из поля зрения Академии. Ни писем от него, ни прошений, как в воду канул. Никто не знал, что он женился на крестьянке, обзавелся детьми (числом – восемь (!)), пережил дважды пожары, унесшие почти все его картины, испытывал нужду, заставившую его пойти на казенную службу. Положение осложнялось тем, что он уже не брал в руки кисти и ничего не представлял на отчетные академические выставки. Это и побудило совет Академии художеств забить тревогу. Был сделан запрос Департаменту полиции и получен ответ от калужского губернатора, что «проживающий по Московско-Варшавскому шоссе Петр Суходольский в настоящее время состоит мировым посредником Масальского уезда 1¬го участка». И, хотя художнику полагалось еще три года неиспользованных пенсионерских командировок, совет Академии почел за должное исключить Суходольского из числа пенсионеров академии.

Восемь лет о нем не было ни слуху, ни духу, но в 1878 году в Академию пришло от него письмо, в котором он просит выслать ему свидетельство об образовании, поскольку теперь он служит полицейским надзирателем акционерских сборов. А далее, в том же году, художник самолично приезжает в Петербург, в Академию, сообщает, что со службой покончено, желает вернуться к искусству и просит помочь ему в его решении. К чести руководства Академии художеств, оно пошло навстречу своему питомцу, предоставив ему мастерскую для работы.

Суходольский доказал серьезность своих намерений, написав в том же 1878 году замечательное полотно «Весенний разлив Оки», находящееся ныне в Государственном Русском музее. Весенняя вода как будто вынесла боковым протоком на первый план большие камни, и вот они лежат — булыжины-«победители»: левый край картины словно прогнулся под ними. Даже деревья возле них кажутся декоративным кустарником. Зато справа, уже с материка к воде вынесло двух всадниц­амазонок ХIХ века, стройных, гибких и торжествующих – дышащих воздухом наступившей весны. В сравнении с ними самодовольные валуны выглядят нелепо и неуместно: они сойдут вместе с весенней водой. Пейзаж, вызывающий эмоции, это уже картина. Академия художеств сумела оценить по достоинству эту работу Суходольского, присвоила ему высокое звание – академика пейзажной живописи.

Есть у спортсменов не лишенное жизненной правды убеждение: достичь желанной высоты нелегко, удержаться наверху еще труднее. В равной степени это относится и к людям искусства. Словно стараясь наверстать упущенное за предыдущие годы, Суходольский пишет картину за картиной. Отложив пейзажи, пробует себя в историческом жанре («Из жизни русских охотников», «Граф Бисмарк на охоте в России»); пытается воздать должное крестьянской тематике: («Обед поденщиц», «Вечер под Ивана Купала»). Работает самоотверженно и много, но «гвоздя» уже не создает. Как отметят впоследствии критики ­искусствоведы, «талант Суходольского мельчает». Его работы уже не пользуются спросом, их просто не покупают. А у него большая семья, которую надо поддерживать. Он все чаще обращается в Академию за материальной помощью, просит то под залог выставленных картин, то напоминает о невостребованных им трех пенсионерских годах… Он борется за предложенные ему заказные картины на тему русско-турецкой войны, но и, выполнив их, не решает своих проблем, ни творческих, ни материальных.

Верхом неблагополучия в жизни Суходольского стала его просьба в Совет АХ о допущении его к занятиям в качестве… ученика – «дабы пользоваться иногда хорошим местом в классе». Его имение было продано за долги. В Петербурге его преследовали кредиторы и судебные приставы. Из письма: «Я живу непрописанный в семействе, прописан же в другом доме, на той же улице, дабы сберечь движимость квартиры от ареста».

Еще более десяти лет он будет биться за существование, делать иллюстрации для каких-то издательств, пробовать себя в морской тематике, не изменял и пейзажу («У ручья», «По грибы», «Зимняя дорога»)… Почти все – на скорую руку, для денег, на продажу. Сделанное по большей части уходило в приватные собрания и там оставалось. Все лучшее уже было написано. Он умер в начале 1903 года, не достигнув семидесяти лет.

Владимир ТРИФОНОВ

http://газетавести.рф/modules.php?name=News&file=print&sid=19943