Публикуем статью Депутата Национальной Ассамблеи РФ С.С.Черняховского. Вопроки большинству современных публикаций на тему ГКЧП в этой статье автор абсолютно точно расставляет все точки над i. 

 

 

Откат назад

В связи с 20-летием т. н. «путча» 1991 года и его т. н. провала, то бишь захвата в стране власти Борисом Ельциным, западная пресса пестрит комментариями и комплиментами в адрес того, что они называют «демократической революцией». В России тоже некоторые политические группы, в основном ориентированные на Запад, тоже постарались максимально мобилизоваться и вновь попытаться утвердить свое положительное отношение к собственным тогдашним действиям.

Правда, их активность вряд ли имела успех: их уверения об «обретенной свободе» были сильно ослаблены впечатлением от идущих потоком социологических данных, говорящих о том, что общество их позицию скорее не разделяет и, во всяком случае, считает, что их тогдашняя победа принесла стране лишь вред.

Их представители в ими же организованных политических ток-шоу с разгромным счетом в несколько раз уступили симпатизантам ГКЧП при телефонных голосованиях, а на организованные ими памятные мероприятия по случаю их «противостояния» и успеха в 1991 году пришло чуть ли не в десятки тысяч раз меньше людей, чем 20 лет назад: их участники не набирали и трехзначного числа своего присутствия.

При этом и они сами, и поддерживающая их западная пресса (Die Zeit, The Washington Post, 24 Heures, Le Figaro, The New Yorker) соглашаются, что культивируемая ими «демократическая революция» не привела к «торжеству в России демократии», не достигла своей цели и скорее проиграла. Хотя они же утверждают, что сама по себе она была великим свершением и имела великий шанс на успех, который, по тем или иным причинам, не был реализован. Причем некоторые призывают «не спешить оплакивать демократическую революцию в России» (The Washington Post).

Слова «демократическая революция» и «защитники свободы» постоянно повторяются в их воспоминаниях и даже напоминают нечто вроде мантр, которыми они хотят подсластить собственное ощущение своего исторического поражения.

С негативными оценками развития России в последнее двадцатилетие они спорить не берутся. Но большой вопрос, можно ли считать то, что они совершили в августе 1991 года, действительно, пусть и упустившей свой шанс, но «демократической революцией». К каким бы последствиям в государственном, экономическом и социальном плане для России ни привела победа сторонников Бориса Ельцина, значим вопрос о том, была ли она по своим требованиям и целям, по своим хотя бы первым последствиям «демократической революцией», соответствует ли действительности тот образ, который ее сторонники сегодня пытаются ей придать.

Чего требовали тогда пришедшие поддержать Ельцина в его противостоянии ГКЧП? Роспуска самого ГКЧП и возврата Горбачева. Т. е. восстановления того самого статус-кво, которое было в канун создания этого Комитета, того самого действительно предкатастрофического состояния, которое и вызвало его к жизни. Т. е. никаких целей и требований введения тех или иных новых демократических норм они не заявляли.

В их требованиях не было ничего, чего обычно требует и обычно совершает в случае успеха демократическая революция. Обычно она требует:

– введения всеобщего избирательного права (оно уже давно в стране существовало);

– свободы слова (она, если не считать таковой то, что было до 1985 года, уже была введена еще за несколько лет до этих событий);

– создания оппозиционной прессы и ее неподконтрольности власти (она уже существовала минимум с 1987 года);

– допуска на телевидение (он уже был);

– подчинения исполнительной власти власти представительной (формально такое подчинение в СССР существовало всегда, но в конце 1980-х гг. тем более стало явным: представительные органы всех уровней сами создавали свои исполнительные структуры и сами контролировали их деятельность);

– введения многопартийности (она уже была и формально, и практически, партии создавались и регистрировались практически беспрепятственно и могли принимать участие в выборах всех уровней);

– альтернативных и конкурентных выборов (именно на таких условиях прошли две предыдущие избирательные кампании, именно в их результате возникла и окрепла оппозиция власти, и, более того, она добилась победы в крупнейших городах страны и привела к власти Ельцина, получив тогда контроль даже над Верховным советом России).

Т. е. на тот момент в России не было ни одного традиционного «либерально-демократического требования» (оценивать ли эти требования положительно или отрицательно), которое еще не было бы осуществлено. С точки зрения «демократической революции» для нее просто не было места, т. к. все ее требования были осуществлены.

Что касается текущих требований, ГКЧП был распущен, а Горбачев возвращен из Фороса 21 августа 1991 года. Но едва сторонники Ельцина добились этих требований, как тут же практически лишили внешне отстаиваемого ими Горбачева власти. Они вынудили его назначить силовыми министрами тех, кого считали лояльными и верными себе. Они распустили КПСС, которую он возглавлял, в первую очередь для того, чтобы лишить его чуть ли не единственного остающегося у него политического инструмента. Следом они вынудили Горбачева распустить союзное правительство, а затем практически добились и самороспуска Съезда народных депутатов СССР.

Что было ими сделано в политическом плане?

Ельцин запретил КПСС (прекратил деятельность ее структуры), что позже было признано незаконным в Конституционном суде. Но тем самым он разрушил складывающуюся партийную систему. В стране к моменту захвата им власти были две сильные политические партийные структуры – КПСС и Движение «Демократическая Россия». Они почти образовали двухпартийную систему, и теоретически именно конкуренция между ними могла создать политические конкурентные отношения современного западного типа. Запретив КПСС, Ельцин не привел к власти «Демроссию»: ее представители в основном не были допущены в исполнительную власть, а сама она, утратив противника, для противостояния с которым создавалась, практически исчезла как организованная сила.

Более того, как публично признавали представители Ельцина в Конституционном суде по делу КПСС, задача этой власти состояла не в том, чтобы запретить собственно коммунистическую партию, а в том, чтобы не допустить существования любой партии, которая будет иметь возможность реально контролировать власть, т. е. исполнять свое прямое назначение. Реально складывающаяся двухпартийная система была уничтожена и заменена на практически беспартийную.

На всех уровнях стала осуществляться линия на подчинение представительных органов власти исполнительным. На региональном уровне назначались представители президента, они фактически пытались подчинить себе избранные областные советы, на местном уровне пытались игнорировать местные советы и отдельно от них создавать новую местную администрацию, независимую от советов (префектов и супрефектов, как это было в Москве). На союзном уровне был ликвидирован Съезд народных депутатов, его полномочия были антиконституционно переданы Государственному совету, стоявшему из президентов республик, т. е., по существу, представителей исполнительной власти. На российском уровне Ельцин затребовал для себя от Съезда народных депутатов РСФСР чрезвычайные полномочия, отказался исполнять его постановления и постановления Верховного совета, пытался блокировать применяемые ими законы.

На телевидении была практически восстановлена монополия если и не правящей партии (такой теперь не было), то правящей бюрократии и сторонников президента и правительства.

Власть практически была освобождена от любых форм контроля со стороны гражданского общества.

Шаг за шагом велась борьба против представительных органов власти: в результате все они были распущены и уничтожены, а созданные вместо них после событий 1993 года наделялись во многом заведомо ограниченными и усеченными правами.

Установилась практика отказа гражданам в их праве на проведение митингов и демонстраций, против них регулярно стали использоваться силовые методы, вплоть до травли служебными собаками, – и, случай за случаем, они заканчивались столкновением демонстрантов и спецподразделений, травмами, пролитием крови и человеческими жертвами.

Был, правда, принят один из наиболее демократических в мире законов о печати, но он был разработан и подготовлен к принятию еще до августа 1991 года.

Т. е. если говорить даже о чисто формальных демократических нормах, ни одна из них не добавилась к жизни в результате того, что эти люди называют «демократической революцией». А существующие нормы начали либо юридически, либо фактически сворачиваться.

Если же говорить о содержательной стороне демократии, о выражении властью интересов граждан и учете их мнения – эта сторона вопроса стала откровенно игнорироваться новой правящей группой. Мнение народа просто не интересовало власть: вопреки волеизъявлению большинства было разделено союзное государство, в экономике начали проводиться трансформации, ведущие к материальному ущемлению большинства граждан и изъятию у них формально принадлежавшей им собственности.

Т. е. власть, утвердившаяся в результате «демократической революции», оказалась предельно антидемократической и выражающей интересы исключительно бюрократического либо криминального меньшинства.

Точно так же это явление захвата власти не носило характер революции. Просто потому, что революция по определению предполагает прорыв в развитии, восходящее движение, вывод самой системы на более высокий уровень, обеспечивающей прогресс в общественном развитии и развитии производительных сил. Захват власти сторонниками Ельцина в 1991 году не создал революционного прорыва в движении вперед. Общество не стало более демократическим, возможности для развития основной массы людей сократились, а производительные силы оказались разрушены, началась деиндустриализация страны.

Т. е. сам этот процесс, с одной стороны, носил антидемократический характер и запустил механизмы разрушения демократических институтов, а с другой – привел к откату назад в уровне жизни и производства, усугубил имеющиеся негативные моменты в положении страны. До сих пор хозяйственный комплекс России практически не поднялся до народнохозяйственного состояния РСФСР 1990 года, разрушенного в результате августовского переворота – захвата власти Ельциным.

Т. е. даже с формально-демократической точки зрения нет основания говорить о каком-либо «демократическом» или «революционном» характере произошедшего в 20-х числах августа 1991 года.

Говорить стоит не о «демократической революции», а о политической «антидемократической антиреволюции», криминальной и бюрократической по своему характеру.

Сергей Черняховский