Замирайло Виктор Дмитриевич 

Victor Zamirailo

(1868 - 1939)

В. Д. Замирайло, рано обнаруживший тягу к рисованию, обучался в Киевской рисовальной школе Н. И. Мурашко (1881-86). В Киеве же он познакомился и сблизился с М. А. Врубелем, помогая тому при реставрации фресок Кирилловской церкви, и с В. М. Васнецовым, исполняя надписи и орнаменты для его росписей во Владимирском соборе. Это знакомство побудило его переехать в Москву, где он некоторое время продолжал работать с Васнецовым.

Рисунок Б.Кустодиева, 1922 г.

В 1904-07 гг. Замирайло жил в Петербурге, где тесно сошелся с родственными ему по духу художниками круга "Мира искусства", потом вернулся в Москву.

Искусство Замирайло с самого начала развивалось под сильным влиянием двух его кумиров - М. А. Врубеля и Г. Доре, и следы этого влияния ощутимы в его зрелом стиле.

Он занимался монументально-декоративной живописью, оформлял спектакли; с конца 1900-х гг. работал над большой серией рисунков "Capricci", увлеченно воплощая созданный его воображением сказочный мир, в котором безудержная фантазия своеобразно сочеталась с жизненной конкретностью и оттенялась легкой иронией.

Более всего Замирайло известен как книжный график. В этом качестве он дебютировал еще в 1900 г., удачно дополнив иллюстрации В. М. Васнецова к "Песни о вещем Олеге" А. С. Пушкина стилизованным рукописным текстом. С течением времени он стал работать в книжной графике все чаще и чаще, а переехав окончательно в Петербург (1914), сделал ее своим основным занятием. Он исполнял множество рисунков для журналов и книг, был признанным мастером книжной обложки, преимущественно декоративной, в которой изобретательно и очень индивидуально сочетал шрифт с орнаментом.

Кроме того, он был отличным иллюстратором, умевшим лаконично и занимательно интерпретировать смысл и передавать сюжет литературного произведения. Это помогало художнику особенно успешно работать в детской книге, где заслуженную известность ему принесли прекрасные рисунки к народной валлийской сказке "Джек - покоритель великанов", в талантливом пересказе К. И. Чуковского (1917, изд. 1921), "Как ни в чем не бывало" А. Н. Толстого (1924), "Путешествиям Гулливера" Дж. Свифта (сере дина 1920-х), "Маленькому оборвышу" Дж. Гринвуда(1929).

В последние годы жизни Замирайло занимался педагогической деятельностью, но развившаяся тяжелая болезнь оторвала его и от преподавания, и от творчества, и от людей. Ослепший и беспомощный, забытый всеми, он окончил свою жизнь в загородном доме для престарелых.

___________________________

Замирайло Виктор Дмитриевич (1868–1939)

Живописец, график, сценограф. 

Учился в Рисовальной школе Н. И. Мурашко в Киеве (1881–1886). В 1883–1889 занимался самостоятельно; пользовался советами М. А. Врубеля.

Жил попеременно в Киеве, Москве, Петербурге (Петрограде, Ленинграде; 1904–1907, с 1914). Работал в области станковой живописи и графики, прикладной графики (сценография, книжная, журнальная графика, экслибрис), монументальной живописи. С 1885 занимался росписью храмов в Киеве, Гусь-Хрустальном, Абастумане; работал помощником Врубеля при реставрации фресок Кирилловской церкви и В. М. Васнецова в выполнении росписей Владимирской церкви (обе в Киеве). В 1910-х был привлечен к росписям Казанского вокзала в Москве.

С 1897 сотрудничал с издательствами Москвы и Петербурга, в 1905–1906 — сатирическими журналами «Жупел», «Адская почта», «Зритель». Работал над оформлением книг «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина (1900), «Мцыри», «Демон» М. Ю. Лермонтова (обе — 1914) и других. После 1917 сотрудничал с Государственным издательством, частными издательствами «Алконост», «Эпоха». Выполнял эскизы обложек и иллюстрации к книгам «Джек — покоритель великанов» К. И. Чуковского (1917 и 1921), «Загадки» В. Ф. Ходасевича (1922), «Как ни в чем не бывало» А. Н. Толстого (1924), «Дон Кихот» М. Сервантеса (1925), «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта (середина 1920-х), «Маленький оборвыш» Дж. Гринвуда (1929).

С 1905 работал как театральный декоратор. В 1908–1921 создал станковую серию рисунков Capricci. Много работал в техниках акварели, сепии, туши.

С 1896 — участник выставок. Член и экспонент Московского общества любителей художеств (1896–1898), Московского товарищества художников (1904–1911), Союза русских художников (1908–1911), «Мира искусства» (1911–1924, с перерывами).

После революции участвовал в выставках «Общины художников» (1922, 1925), группы «Шестнадцать» (1927). Экспонировал свои произведения на 1-й государственной свободной выставке произведений искусств в Петрограде (1919), передвижной выставке русского искусства по США и Канаде (1924–1925; Нью-Йорк, Торонто, Лос-Анджелес), юбилейных выставках «Графическое искусство в СССР. 1917–1927», «Театрально-декорационное искусство. 1917–1927» в Ленинграде (все — 1927), международной выставке «Искусство книги» в Лейпциге (1927) и других. В начале 1920-х участвовал в деятельности «Дома искусств» в Петрограде.

Преподавал в Высшем институте фотографии и фототехники в Петрограде (1918–1921), ленинградском Вхутеине (1925–1929).

Замирайло — один из ведущих мастеров русского искусства первой трети ХХ века; известен как превосходный рисовальщик и талантливый книжный иллюстратор. На формирование его индивидуального стиля оказали влияние увлечение символизмом (творчеством Врубеля и Г. Доре), свойственное ранним работам, а также близость мастерам объединения «Мир искусства». Характерными чертами произведений Замирайло являются преобладание графического начала над живописным, экспрессия, декоративная выразительность линии и цвета, гротеск, фантастичность образов. В книжной графике развивал мирискуснические принципы оформления, стремясь к органичному сочетанию всех элементов книги (иллюстраций, виньеток, шрифта).

Произведения художника находятся во многих музейных собраниях, среди них — Государственная Третьяковская галерея, Государственный Русский музей, ГМИИ им. А. С. Пушкина и другие.

________________________

Виктор Дмитриевич Замирайло

tretyakovblog

Даже в весьма пестрой и разнообразной мозаике русского искусства начала XX века творчество Виктора Дмитриевича Замирайло осознавалось современниками как явление уникальное. «Фантаст божьей милостью», — к этому сводились в основном все эпитеты. При этом складывалась ситуация парадоксальная:  пользуясь репутацией «одного из самых поразительных русских графиков» (А.А.Сидоров), Замирайло тем не менее не вписывался в общий ряд. Упоминая имя художника в обзорах, критики оговаривались, что «его искусство  является  несколько выпадающим  из  общей  картины». По этой же причине в сегодняшних исследованиях по истории русского искусства начала XX века Замирайло, как правило, не упоминается вообще.

Г.Верейский. Портрет В.Д.Замирайло

Стремясь все же поместить графику Замирайло в какой-то контекст, все сходились на нескольких именах: Доре и Гранвиль — с одной стороны, Врубель — с другой. «Художник с большой известностью, он начал когда-то с символически инфернальных рисунков, в которых в весьма своеобразном виде сочетались мрачная фантастика Врубеля и жестокий гротеск Масютина», — пишет А.А.Федоров-Давыдов. «...От Врубеля  отправлялся   в  своей  фантастике  Замирайло,   но был этот... ни на кого не похожий мастер еще больше заворожен Гюставом Доре», —  подтверждает А.А.Сидоров.

Встреча с Врубелем действительно во многом определила путь Замирайло — еще и оттого, что произошла она вовремя. Обучение в Киевской художественной школе Н.И. Мурашко, куда будущий график попал еще подростком, в 1881 году, обеспечило ему широту восприятий и вкусов (система Мурашко давала скорее общую культуру, нежели жесткий пластический  канон).   Поэтому   когда   в   числе   учеников Мурашко Замирайло участвовал подмастерьем в реставрационных работах в Кирилловской церкви и во Владимирском соборе и там впервые увидел врубелевскую живопись, она его ошеломила. Сблизившись со своим кумиром, Замирайло изучал и копировал его произведения:  копии исполнялись столь мастерски, что Врубель однажды подписал акварель "Ангел с кадилом", приняв ее за собственную работу.

Горячим почитателем Врубеля Замирайло остался навсегда. Но Врубель не мог дать молодому художнику  направления — у Врубеля нельзя было учиться, если понимать под обучением овладение системой конкретных приемов рисования. Нельзя было научиться этому и у любимых Замирайло иллюстраторов XIX века — Доре и Гранвиля (знакомство с ними тоже относится к пребыванию в школе Мурашко). Но можно было воспринять романтический пафос искусства, вдохновленного не обыденными впечатлениями натуры, но видениями, возникающими в мысленной памяти и фантазии творца, прочувствовать изначально символическую его природу.  Остальное  —  то есть, собственно, рисуночные навыки накапливалось в практике, а практика Замирайло вполне в   соответствии с универсальными   тенденциями   стиля модерн — была разнообразной: определившись как график, он пробовал свои силы  и в монументальных  росписях  (церковь Хрустального завода Ю.Нечаева-Мальцова в селе Гусь, 1895;  панно  «Сеча   в  Керженце»   и   «Покорение  Казани» по эскизам  Н.К.Рериха для Казанского вокзала в Москве, 1907 —1914), и в театральной декорации   («Пер   Гюнт» Г.Ибсена и  «Брак поневоле»  Ж.-Б.Мольера  по эскизам  А.Бенуа  и  Н. Рериха,   1907;   «Демон»  А.Рубинштейна,   1919; «Нарцисс и Эхо» Н.Черепнина, 1921  — две последние постановки не осуществлены), и в журнальной и  книжно-оформительской деятельности. Художник сотрудничал в «Мире искусства»,  «Журнале для всех»,  «Лукоморье», в сатирических журналах «Жупел», «Зритель», «Искры», в детских «Тропинка», «Чиж» и «Новый Робинзон». Работал он в живописи, в иллюстрации: последнее составляет очень существенную сторону его творчества. Однако главным делом оставалась станковая  графика   —  рисунки  тушью, акварелью  и сепией, отдельные линогравюры; в совокупности они составили художнику имя и утвердили его репутацию «фантаста».

Первые  эскизы  относятся  к  поре  работ во  Владимирском соборе, но тогда сам Замирайло еще относился к ним как к  «забаве праздной». Однако дальнейшее развитие  подтвердило истинность именно такого пути, и высшим достижением здесь стала серия «Каприччи», работа над которой длилась более десяти лет (с   1908  года).  В 1918  году  издательство Общины св. Евгении подготовило часть этих листов к изданию в виде альбома, но выпуск его не осуществился.

Причудливы сюжеты рисунков. Трудно понять - во сне или  наяву  все это происходит: странно затерянные в углу листа битвы и схватки, полет, похожий на  медленное падение, страшный пир, навеянный «пиром во время чумы» не более, чем апокалиптической атмосферой времени; несутся куда-то кони, сползаются, как перед страшным судом, звери на звук трубы, мчится рать, ведомая гневным ангелом. Фантазии Замирайло порождены реальными предчувствиями, в них «воздух»  переломной эпохи. В записях художника  как бы предвосхищена иррациональная, тревожная атмосфера листов   - здесь возникают жутковатые образы ребенка, играющего  в  заброшенном   доме, нечаянной   встречи   в  безлюдном лесу... Эти отрывочные записи кажутся вырванными из символистской прозы  —  что не случайно. Принадлежащее отчасти  эпохе символизма, творчество Замирайло являет собой  уникальный пример образного истолкования символистских идей, отличный и от врубелевского варианта, и от наиболее цельно воплотивших символизм произведений мастеров «Голубой  розы».

Живописный символизм, как известно, существовал в теоретическом русле символизма литературного, питаясь мотивами, литературой уже разработанными. Как художник эпохи модерна, Замирайло черпает сюжеты своих произведений из общекультурного мирового фонда. В его акварелях и сепиях нередки мотивы сна («Сон», 1909 и 1919), миража («Наваждение», 1921), мистического переживания («Ведьма», 1910; «Колдовство»,   1907;  «Гадалка»,  1918);   в них  возникают состояния зыбкие, трудноуловимые, не подвластные «внешнему опыту».

Даже в мирискуснических, условно говоря, вещах (не случайно именно в этом кругу  приехавший из  Киева в Петербург Замирайло обрел друзей и единомышленников), в которых символический план сведен к подтексту  («Встреча», 1911; «Купидон», 1921; «Юноша», 1921), за внешней фабулой угадывается до конца не проясненное внутреннее действие - нечто сродни не до конца открытому занавесу в обложке к альбому «Каприччи». Но если эфемерность «голуборозовых» видений подчеркивалась «ускользающим» строем живописи - вибрацией    цвета,    размытостью    контуров и силуэтов, - то графика Замирайло сугубо «графична» - линейно ясна и материально определенна. Мнимое переживается как реальное, между «сущим» и «иным» нет границы; и в этом утверждении действительного бытия «иных миров» - главный нерв символизма литературного; достаточно вспомнить блоковскую « Незнакомку», реально (а вовсе не в воспаленном сознании героя) существующую в душном воздухе захолустного кабака.

Пластическая убедительность замирайловских «фантазий» сыграла   свою   роль   в   безусловном   высоком признании Замирайло-иллюстратора.  Деятельность  иллюстратора была для самого художника весьма  существенной,  и если первые опыты еще достаточно случайны хрестоматия «Живое слово»  (1907 —1909), хрестоматия «Первоцвет» (1909), — то вскоре Замирайло обрел свой «круг чтения». Главным его «героем» стал  М.Ю.Лермонтов. Для собрания сочинений, выходящего в издательстве «Печатник», художник выполнил, не считая заставок, семь иллюстраций тушью, сепией и черной акварелью — к поэмам «Корсар» и «Мцыри» и к сказке «Ашик-Кериб». Трактованный в драматически-взволнованных  интонациях,  Лермонтов был  увиден  не  только через призму   романтического   мироощущения   художника,   но и в значительной мере,  «сквозь Врубеля»  (тема «Демона» сопровождала и творчество Замирайло, воплотившись в двух станковых   листах,   двух   иллюстрациях и   восемнадцати эскизах к опере А.Рубинштейна). И в дальнейшем наибольшие удачи иллюстратора приходились на литературу с ярко выраженным романтическим началом — «Боги жаждут» А.Франса (1923),  «Дон Кихот» Сервантеса (1925), «Песня о Соколе» М.Горького (1930). Кроме того, интересно выступал   он   в   области детской   книги   («Джек   — победитель великанов» в переложении К.Чуковского, 1917; «Загадки» В.Ходасевича,   1918;   «Маленький   оборвыш»   Д.Гринвуда, 1929) — хотя, быть может, именно здесь Замирайло вписывается в «обойму» ленинградской графики рубежа 1910 — 1920-х годов.

Следует заметить,  что в отношении  к  книге сказалось мирискусническое «воспитание»  художника. Замечательна тщательность,  с  которой  он  исполняет  все   «мелочи»   — виньетки, заставки, шрифт, — в каждой  присутствует ощущение книги в целом. Еще в молодости, в 1899 году, Замирайло по заказу В.Васнецова выполнил от руки текст пушкинской «Песни о вещем Олеге»  для юбилейного издания, в  дальнейшем  он   выступал   как  шрифтовик   и   декоратор в «Мире искусства» и в задуманном И.Грабарем журнале «Вестник искусства»; множество выполненных  им обложек, среди них обложки к поэмам А.Блока «Двенадцать» и «Возмездие», отличаются  гармоничностью  и  орнаментальной красотой.

Слава покинула Замирайло еще при жизни: его маленькие графические сценки пришлись не ко времени и постепенно забылись. Учеников и последователей не оказалось: некоторое время Замирайло занимался преподаванием — в Ленинградском художественном институте фотографии и фотомеханики (1918—1928) и во Вхутеине (1925—1929) — но по складу художественного темперамента учителем, конечно, не был.

Забвение продолжается и сегодня, хотя несправедливость его уже очевидна. Творчество этого значительного и глубокого художника заслуживает специального исследования.