Конашевич Владимир Михайлович

Vladimir Konashevich

(1888 - 1963)

Художественное образование В. М. Конашевич получил в МУЖВЗ (1908-13), где его учителями были К. А. Коровин, С. В. Малютин и Л. О. Пастернак.

Вскоре после окончания учебы переехал в Петроград, навсегда связав свою жизнь с этим городом. Поначалу он брался за многое, даже служил в пригородном Павловском дворце-музее, из-за чего надолго поселился в Павловске.

С 1920-х гг. его интересы полностью сосредоточились на графике. В книжной графике известность и авторитет ему принесли отличные иллюстрации к стихотворениям А. А. Фета (1921), затем к произведениям И. С. Тургенева, А П. Чехова, М. М. Зощенко, К. А. Федина и др.; одним из высших его достижений стали иллюстрации к "Манон Леско" аббата Прево (1931).

В станковой графике он заявил о себе прекрасными литографскими сериями середины 1920-х гг. - "Павловский парк", "Павловская шпана", "Улица"; создал он и ряд интересных гравюр на дереве.

С 1930-х гг. Конашевич почти полностью отдался иллюстрированию детских книг, лишь изредка делая исключение для пейзажей, натюрмортов и портретов, которые исполнял в полюбившейся ему специфической технике - тушью или акварелью по китайской бумаге.

В детской книге он дебютировал еще в 1918 г. книжками "Азбука в рисунках" и "Розовая азбука" Е. Е. Соловьевой. Сотрудничая с издательством "Радуга", затем с отделом детской и юношеской литературы Государственного издательства, он стал признанным мастером. Его работы отличались склонностью к шутливой гротескности и затейливо-декоративной манере, восходящей к графике "Мира искусства".

Постепенно в книжной графике Конашевича начала преобладать сказочная тема. Больше всего его увлекали произведения К. И. Чуковского, которые художник иллюстрировал по многу раз и в разных вариантах; среди них выделяется роскошный сборник "Сказки", выпущенный издательством "Academia" в 1935 г. Из-за этой книги Конашевич подвергся, вместе с В. В. Лебедевым, несправедливым нападкам в статье "О художниках-пачкунах" ("Правда", 1936, 1 марта), развязавшей травлю талантливых ленинградских художников детской книги.

В 1941 г. художник, спасаясь от наступления германских войск, переселился в Ленинград и провел здесь всю блокаду, работая сначала над воспоминаниями о своем детстве, а потом над иллюстрациями к сказкам Х.-К. Андерсена (1943). 

После войны, под давлением догматических требований, его искусство стало понемногу утрачивать присущие ему яркую фантазию и романтичность.

Возрождение Конашевича началось лишь в середине 1950-х гг. В 1956 г. он блеснул превосходными иллюстрациями к сборнику "Плывет, плывет кораблик", в которых подытожил свою давнюю работу над английскими народными песенками. Затем последовали десятки книг, в их числе "Чудо-дерево" К. И. Чуковского, "Приходи, сказка!", "Старик-годовик" В. И. Даля. Последней работой художника было иллюстрирование всех сказок А. С. Пушкина (1961-62). Книга эта вышла в свет уже после его смерти.

____________________________

Русский советский художник В.М. Конашевич родился 7 (19) мая 1888 года в Новочеркасске. Мальчику был всего год, когда семья перебралась в Москву. Жили скромно. Снимали четырёхкомнатную квартиру на Садовой-Самотечной в доме казачьего генерала Дукмасова. Его отец, Михаил Дометиевич, служил в Крестьянском банке, расположенном в том же доме. Это была простая, бесхитростная жизнь с визитами к тёткам, играми в детской, придумыванием сказочных историй, новогодними ёлками… Много лет спустя в блокадном Ленинграде Конашевич с нежностью вспоминал о такой ёлке из детства: "Мы с сестрой стояли на пороге столовой в немом, восторженном изумлении. Ёлка сверкала живыми огоньками свечек. Огоньки отражались искрами на золотом и серебряном дожде, на позолоте орехов, блёстках коробочек и золотой обёртке шоколадных конфет. Крымские яблочки вертелись на своих нитках вправо и влево, показывая то жёлтые свои, то красные бока; а наверху сияла серебряная стеклянная пика". 

Вряд ли предполагал В.М. Конашевич, что станет художником детской книги. Как и другие мальчики, он мечтал быть моряком, строить корабли. Позднее заинтересовался астрономией, музыкой и даже всерьез помышлял стать скрипачом. "Затем я захотел стать художником и отдался рисованию с тем же пылом, с которым брался за все раньше и замечательно: все, чем я занимался раньше, в моем новом деле очень пригодилось". Как и многим мальчишкам, будущему художнику в те годы нравилось рисовать исключительно лошадей и сражения. В 1897 году семья переехала жить в Чернигов - отец поссорился со своим начальником князем Кудашевым (управляющим банком), отказавшись провести не вполне законную операцию. В Чернигове Конашевич окончил реальное училище. Он с удовольствием занимался математикой, играл на скрипке. Увлекаясь символизмом и романтизмом, переписывал в тетрадь стихи А.Фета и А.Блока. Именно в Чернигове у будущего художника пробудился интерес к искусству. С 13 лет Конашевич начинает систематически заниматься рисованием. На протяжении трех-четырех лет он брал частные уроки у художника И.И. Михайлова, а затем у живописца П.Д. Цыганка. 

В 1908 году Владимир Михайлович был зачислен в МУЖВЗ - Московское училище живописи, ваяния и зодчества (1908-1913). Отец очень хотел видеть его архитектором, поэтому Конашевич поступил на архитектурный факультет. Однако "после бурной переписки с отцом, презрев увещевания инспектора училища Гиацинтова", перешёл на живописное отделение, где его учителями были К.А. Коровин и С.В. Малютин. 

Странное дело, учёбой Конашевич был разочарован: "В училище мне показалось как-то скучнее, чем я ожидал. И хоть я старательно писал по утрам и рисовал по вечерам, но делал это без ожидаемого воодушевления". Возможно, это разочарование было вызвано тем, что многие преподаватели училища находились в растерянности и не знали, чему учить студентов, когда в мире то и дело возникают новые и новые художественные течения: кубизм, супрематизм, лучизм… А среди учащихся были такие известные впоследствии представители "левого искусства", как Михаил Ларионов, Давид Бурлюк, Наталья Гончарова… Из ученических работ художника, кроме портретного этюда Анны Петровны Скрябиной (1912), за который 23 марта 1914 года Конашевичу было присвоено звание художника живописи, ничего не уцелело. 

По окончании училища Конашевич возвратился в Чернигов. И осенью 1915 года принял участие на выставке черниговских художников несколькими жанровыми картинами. Он увлекся копированием старой живописи. Конашевич акварелью скопировал росписи в Ляличах, близ Чернигова, во дворце графа Завадовского и отослал их в Петроград. Молодой архитектор А.Я. Белобородов, перестраивавший в то время в Петрограде часть Юсуповского дворца на Мойке, заинтересовался акварелями и пригласил художника для декоративной отделки. В конце 1915 года Конашевич переехал в Петроград, навсегда связав свою жизнь с этим городом. Поначалу он брался за любую работу, вместе с С.В. Чехониным и Н.А. Тырсой он расписывал Юсуповский дворец (1915-1917), ряд петербургских особняков, принимал участие в реставрации Павловского дворца-музея, устраивал выставки. Он проектировал паркеты и мебель, внутреннюю отделку стен дворца, вел класс композиции в женской Школе народного искусства. Три года занятий декоративными работами позднее ярко проявились в его подходе к оформлению детских книг. В первые революционные годы Конашевич нашел себя как график, так, например, он участвовал в создании памятника Жертвам революции на Марсовом поле в Петрограде. 

Первой детской книгой Владимира Михайловича стала "Азбука в рисунках" (1918), изданная Товариществом Р.Голика и А.Вильборг. Как вспоминала дочь художника, "Азбука" родилась из писем, которые Конашевич писал жене, уехавшей с дочкой к родным на Урал и застрявшей там на долгое время (Урал оказался отрезан армией Колчака): "Папа писал маме письма, а мне присылал картинки. На каждую букву алфавита. Мне было уже четыре года, и, очевидно, он считал, что пора уже знать буквы. Позднее эти картинки были изданы под заглавием "Азбука в картинках"". В отличие от композиционно сложной "Азбуки" Александра Бенуа, Конашевич создал книгу, выстроенную при помощи крупных изображений предметов и животных, нарисованных акварелью. В том же году он проиллюстрировал книгу Е.Е. Соловьёвой "Розовая азбука", составленной по новому правописанию, более живую, сделанную литографским карандашом с написанным от руки текстом. Предмет на рисунке в детской книге, считал Конашевич, должен быть показан полностью, "чтобы все его части были видны". Перспективные искажения недопустимы, а цвет должен быть локальным, без светотени. "Композиция должна быть проста и непосредственно вытекать из самого действия, заключённого в тексте. Только этим будет достигнута необходимая ясность. Ребёнок с первого взгляда должен "понимать" картинку, то есть уяснить себе изображённое на ней событие". Этот принцип закладывается уже в первых его работах. 

На период 1918-1922 годов пришлись поиски собственного изобразительного языка. Он работал и черной кистью, и пером, и акварелью, и литографским карандашом. На какое-то время Конашевич отходит от детской книги. Для изданий "Народной библиотеки" он делает в 1919 году иллюстрации пером к "Бежину лугу" И.С. Тургенева, "Женитьбе" Н.В. Гоголя, создаёт многочисленные обложки для книг и брошюр Государственного издательства, оформляет произведения новой советской литературы ("Великое таинство", "Научился" К.Федина). Для издания тургеневской повести "Первая любовь" он выбирает небольшой формат и рисует не только иллюстрации, но и маленькие виньетки, добиваясь особого лирического настроения, созвучного тексту книги. В числе других значительных работ того времени: "Помещик" И.С. Тургенева, "Белые ночи" Ф.М. Достоевского. Все эти книги Конашевич делает на протяжении всего одного-двух лет, в разных графических техниках, пытаясь найти свой изобразительный язык, индивидуальный голос художника-иллюстратора. Самой большой удачей можно назвать сборник стихотворений А.А. Фета (1921). "Если бы Конашевич, - писал его современник Э.Голлербах, - ничего не сделал, кроме Фета, "Первой любви" и "Помещика", то и тогда бы его имя запомнилось в истории иллюстрационного искусства". Для этого сборника Конашевич сам подбирает стихотворения, а иллюстрации делает, где-то едва касаясь бумаги и чуть намечая контуры фигур и действие прерывистыми, лёгкими линиями, где-то прибегая к эмоциональной, густой штриховке; он создаёт своё - визуальное поэтическое повествование. Не случайно исследователи отмечали, что рисунки Конашевича к стихам Фета "остались в истории русской графики как превосходные лирические страницы, где художник не побоялся состязаться с поэтом". 

В годы, когда создавались эти книги, Владимир Михайлович служил помощником хранителя Павловского дворца-музея (с 1918 по 1926 год); составлял путеводители по Павловску; создавал станковые работы; преподавал в Академии Художеств рисунок и руководил литографской мастерской (1921-1930). Техникой литографии Конашевич владел мастерски - серии его станковых литографий и рисунков "Улицы", "Павловская шпана", "Мелкие рассказы", "К 10-й годовщине Октября" (1926-1927) не только участвовали в нескольких выставках, но и были приобретены Третьяковской галереей и Русским музеем. А за серию литографий "Павловский парк" (1921-1925), которую в 1925 году Конашевич сам отпечатал тиражом 25 экземпляров, он даже получил почётный диплом на международной выставке декоративных искусств в Монца-Милане (1927). 

Как иллюстратор детской книги Владимир Михайлович начал активно работать с 1922 года. В том году с его иллюстрациями вышло несколько сказок Шарля Перро ("Кот в сапогах", "Мальчик с пальчик", "Красная Шапочка") и "Сказка о рыбаке и рыбке" А.С. Пушкина. В книжках этих - нарядных, изысканных - прослеживались традиции художников объединения "Мир искусства". Печатались сказки в Берлине, на хорошей бумаге, при помощи офсетной печати (которой в России тогда ещё не было), позволявшей воспроизвести все нюансы лёгкого акварельного рисунка, но в прессе подвергались нападкам за то, что были сделаны "скорее для библиофилов, чем для детей". 

В 1921 году Конашевич исполнил ряд издательских знаков и экслибрисов, а летом организовал в Петроградском Доме искусств свою первую персональную выставку, где была представлена книжная графика за 1918-1921 годы. Ее заметили, и уже в 1922 году по приглашению А.Н. Бенуа Конашевич принял участие в выставках "Мира искусства" в Петрограде, где стал членом этого общества. Близость к эстетическим ценностям дореволюционной книжной графики отличала Владимира Михайловича от большинства его ровесников, приходивших в детскую книгу после знакомства с миром рекламы и агитационного плаката. Вместе с тем, Конашевича, самого молодого из "мирискусников", в подходе участников этого объединения к оформлению изданий для детей многое не устраивало. В его собственных работах отсутствовала отстранённая "красивость", там возникал тёплый, уютный для ребёнка мир. Ю.Герчук очень точно подмечал, что в книгах Конашевича не было "иронически-снисходительного тона взрослых", который в той или иной мере был присущ книгам "мирискусников", но было умение "играть с детьми в одинаково весёлые для них и для него игры". 

Следующие цветные детские книги Конашевича выходили уже в России, и иллюстрации к ним он, как и все художники того времени, делал при помощи литографии. После знакомства в 1923 году с С.Я. Маршаком Владимир Михайлович оформил несколько его книг: "Сказка о глупом мышонке", "Кривоносый", "Петрушка-иностранец", "Три зверолова", "Дом, который построил Джек". Самой большой удачей стал "Пожар" (1923), в котором, пользуясь всего тремя цветами - красным, жёлтым и чёрным, Конашевич создал яркое, динамичное и весьма зрелищное действие. Интересно, что критика оценила эту работу выше многих книг Владимира Лебедева - постоянного иллюстратора книг Маршака: "В "Пожаре" есть то, чего нет, например, даже в красивых тоже лебедевских: теплоты близкого присутствия детей…" 

В начале 1920-х годов Конашевич работал над созданием виньеток, экслибрисов, заставок, концовок и обложек (к книге "Голый год" Б.Пильняка, "Мелкий бес" Ф.Сологуба и др.). Он исполнил рисунки к рассказу К.Федина "Сад", в 1922-1923 годах иллюстрировал "Аттические сказки" Ф.Зелинского, роман Э.Золя "Углекопы", рассказ Л.Андреева "Красный смех". В его обложках выходят петроградские журналы "Природы и люди" и "В мастерской природы". До 1924 года Конашевич сотрудничал с объединением "Мир искусства", а потом оно прекратило свою деятельность. 

Примерно в те же годы состоялось знакомство художника с Корнеем Ивановичем Чуковским, переросшее затем в дружбу, тесное сотрудничество, а иногда и соавторскую работу по созданию книги. Между тем, начало этого знакомства было не очень приятным. Чуковскому крайне не понравились рисунки Конашевича: "Третьего дня пошёл я в литографию Шумахера и вижу, что рисунки к "Мухе-цокотухе" так же тупы, как и рисунки к "Муркиной книге". Это привело меня в ужас", - записал Корней Иванович в дневнике. Чуковский поехал в Павловск знакомиться с художником… 

О том, насколько непростыми и эмоциональными были отношения писателя и художника, свидетельствует их переписка. Конашевич - Чуковскому, 8 января 1946 года: "Я знаю, что я делаю паршивенькие рисунки. Но мне казалось, что в них бывало иногда одно достоинство: они хорошо сочетались с Вашими стихами. Я не хочу этим сказать, что Ваши стишки такая же дрянь! Боже сохрани! Я говорю о совпадении духа, а не качества". Семь лет спустя Чуковский писал: "Благодаря Вам я впервые после большого перерыва снова почувствовал себя неплохим литератором и заранее завидую тем пятилетним, шестилетним советским гражданам, которые будут "читать" эту книжку". Несмотря на все разногласия, два мастера - художник и поэт - создали множество замечательных книг: "Мухина свадьба" (1924), "Путаница" (1926), "Муха-Цокотуха" (1927), "Барабек и другие стихи для детей" (1929), "Тараканище" (1929), "Телефон" (1934), "Мойдодыр" (1938), "Чудо-дерево" (1944) и другие. Нередко для очередного переиздания той или иной книги Конашевич делал новые иллюстрации. Например, комарик в одной из первых книжек про Муху-Цокотуху из сказочного рыцаря превратился, в духе времени, в бравого красноармейца… Конашевич часто признавался, что Чуковский - его любимый автор. 

Художник был очень точен в деталях. Хотелось внимательно разглядывать каждый предмет. Если он изображал пир у Мухи-Цокотухи, то каждый кренделек на столе, каждая ягодка в варенье, каждый цветочек на чайнике был прорисован тщательно и словно бы зыбко. Все в этих рисунках жило своей жизнью: мерцало, дышало, переливалось. 

В середине 1920-х годов Конашевич увлёкся гравюрой на дереве. В этой технике он сделал несколько книг, в том числе "Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" Н.В. Гоголя, сборник сказок А.С. Пушкина. В начале 1930-х художник вновь обратился к взрослой литературе: "Избранные произведения" А.П. Чехова, "Сирень цветёт" М.М. Зощенко, "Стихотворения" Г.Гёйне, "Города и годы" К.А. Федина, "Повесть" Б.Л. Пастернака - вот неполный список книг, проиллюстрированных им в тот период. Самыми яркими стали литографии к повести А.Ф. Прево "Манон Леско" (1931), которые в 1937 году на Всемирной выставке в Париже были отмечены Золотой медалью. "Художник должен отвечать за каждую свою линию. Как бы легко и свободно ни был сделан рисунок, в нём всё должно быть на своём месте и в меру: ни убавить, ни прибавить!" - писал Конашевич. - "Я просто выбрасываю готовый рисунок, если он хотя бы частично не удался. Не переделывая, не исправляя старого рисунка, я вновь рисую на чистой бумаге. Этим и достигается непосредственность и свежесть, если она у меня когда-нибудь бывает". 

С 1930-х годов Конашевич почти полностью отдался иллюстрированию детских книг. Здесь цензура была слабее, и можно было дать волю фантазии. Он лишь изредка делал исключение для пейзажей, натюрмортов и портретов, которые исполнял в полюбившейся ему технике - тушью или акварелью по китайской бумаге. Сотрудничая с издательством "Радуга", а затем с отделом детской и юношеской литературы Государственного издательства, он стал признанным мастером. Его работы отличались склонностью к декоративной манере, восходящей к графике "Мира искусства". Постепенно в книжной графике Конашевича начала преобладать сказочная тема, он с удовольствием иллюстрировал произведения К.И. Чуковского. Среди них выделяется роскошный сборник "Сказки", выпущенный издательством "Academia" в 1935 году. Из-за этой книги Конашевич подвергся несправедливым нападкам ревнителей пролетарского искусства в статье "О художниках-пачкунах" ("Правда", 1936, 1 марта), развязавшей травлю талантливых ленинградских художников детской книги. 

Творческая жизнь Конашевича не была спокойной и мирной. Несмотря на признание его заслуг на международных выставках, в родном отечестве всё было отнюдь не просто. После появления в "Правде" статьи "О художниках-пачкунах" в прессе начались нападки на Конашевича, Владимира Лебедева, Татьяну Маврину, Юрия Васнецова и других художников. В формализме обвинялись те, кто посмел иметь свой собственный, яркий, индивидуальный стиль рисования. Гневную статью "Против формализма и штампа в иллюстрациях к детской книге" напечатал журнал "Детская литература". Владимира Михайловича заклеймили в ней как губителя детских душ: "В рисунках, предназначенных для дошкольников, художник совершенно не учитывает особенностей их восприятия. Его совершенно не интересуют зрители", - возмущался автор. - "Формалистичность метода В.Конашевича сказывается во всех работах этого художника". В прессе то и дело появлялись статьи с несправедливыми рецензиями на творчество художника. В одной из газетных статей автор пишет: "Иллюстрации Конашевича к произведениям классиков ничего не вносят в наш иллюстративный фонд, никак не раскрывают и не дополняют текст". Автор другой статьи проводит опрос детей по восприятию ими рисунков Конашевича (организованный антинаучно, но тоже вполне в духе времени) и, увлекаясь руганью, даже не замечает, как начинает противоречить сам себе. Разбирая иллюстрации к "Сказке о рыбаке и рыбке", он пишет, что в книге "отмечается невыразительность образов", тогда как дети говорят про эти образы: "хладнокровный старик, бездушный", "служанки как ведьмы, как видения". 

Конашевич глубоко переживал эту травлю, ведь он очень серьёзно относился к своей работе. "Я твёрдо уверен, что с ребёнком не нужно сюсюкать и не нужно карикатурно искажать формы. Дети - народ искренний, всё принимают всерьёз. И к рисунку в книжке относятся серьёзно и доверчиво. Поэтому и художнику надо к делу относиться серьёзно и добросовестно". Несмотря на все нападки, он продолжал идти по выбранному пути - рисовал новые книги, занимался педагогической деятельностью. Сначала преподавал и руководил мастерской в Школе народного искусства (1916-1919), затем - в Академии Художеств (1921-1930, 1944-1948). Кроме того, писал акварелью, рисовал красками и тушью: "Художник книги без постоянной работы с натурой существовать не может. В противном случае его искусство выродится во всякие отвлечённости, росчерки и вензеля". 

С детскими журналами Конашевич сотрудничал постоянно. Он делал иллюстрации для первого советского журнала для детей "Северное сияние", который выходил под редакцией М.Горького. Рисовал для "Чижа" и "Ежа", "Весёлых картинок", "Мурзилки"… Война застала художника в Павловске. Уже перед самым наступлением фашистских войск он успел уехать в Ленинград, где и провёл всю блокаду и всю войну. Среди умирающих друзей и близких он, не теряя веры в победу, продолжал работать: иллюстрировал детские книги, писал воспоминания о детстве - о сестре Соне, умершей в блокадную зиму, о родителях, тётках, новогодней ёлке, куклах… "По контрасту с этим почти постоянным громом и ужасом так сладко вспоминается тишина и мир нашей детской жизни, вставленной в более прочное и спокойное внешнее обрамление". Устраивал выставки - в 1943 году в Союзе художников представил около трёхсот работ. В 1943-1944 годах вместе с другими художниками оформлял Военно-медицинский музей, делал рисунки для "Атласа переливания крови", писал портреты солдат, работал над иллюстрациями к сказкам Х.-К. Андерсена. 

1945-й победный год оказался для Конашевича необычайно счастливым. Закончилась война. Прекратились нападки в прессе. Ему было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. Он защитил докторскую диссертацию по искусствоведению. Началась мирная, ничем не омрачаемая жизнь - и новое творчество. 

Однако после войны, под давлением догматических требований, его искусство стало понемногу утрачивать присущие ему яркую фантазию и романтичность. В жизни Конашевича настал период, когда он под давлением партийных идеологов-искусствоведов нивелировал свой уникальный стиль. К счастью, этот период не затянулся надолго, и в 1950 году появляются блистательные иллюстрации к сказкам Г.-Х. Андерсена, а в 1956 году он блеснул превосходными иллюстрациями к сборнику "Плывет, плывет кораблик", в которых подытожил свою давнюю работу над английскими народными песенками в переводах Маршака. Затем последовали десятки книг, в их числе "Чудо-дерево" К.И. Чуковского и "Приходи, сказка!" В.И. Даля. За книги "Плывёт, плывёт кораблик" и "Сказки старого Сюня" на международной выставке книжного искусства в Лейпциге Конашевич получил Серебряную медаль. Сборник "Плывёт, плывёт кораблик" Ю.Молок называл "главной детской книгой Конашевича", в которой тот не только создаёт удивительно яркие, красочные, радостные иллюстрации, но и "возрождает традицию книжки-картинки, с которой начиналась советская детская книга, и возвращает себе власть над маленьким зрителем, снова доверяясь его фантазии, снова обращаясь к его поэтическому чувству". Биографы и искусствоведы в один голос заявляют, что книга "Плывет, плывет кораблик" стала главной детской книгой Конашевича и событием и праздником в детской иллюстрации. 

Вслед за этой книгой последовали иллюстрации к французским песенкам "Сюзен и Мотылек", польским "Дедушка Рох", книге русских сказок В.Даля "Старик Годовик", эфиопских "Приходи, сказка!", сказкам Пушкина "Сказка о царе Салтане", "Сказка о Золотом петушке", "Сказка о мертвой царевне", к "Телефону" С.Михалкова, "Загадкам" С.Маршака, "Игрушкам" А.Барто. Книги "Дедушка Рох" (1958), "Старик-годовик" (1959), "Муха-Цокотуха" (1960) К.И. Чуковского, "Сказки" (1961) Пушкина получали дипломы Всесоюзных конкурсов как лучшие по художественному оформлению и полиграфическому исполнению. Рассказывая о том, как он придумывает рисунки, Конашевич признавался: "Есть художники, которые изобретают и думают с карандашом в руке. Я художник другого склада. Раньше, чем я возьмусь за карандаш, я должен выяснить всё заранее, представить себе мысленно уже готовый рисунок во всех деталях…" Именно поэтому его не устраивали многие из готовых рисунков, ведь задумка часто кажется ярче, чем воплощение: "Ни одна из моих удач не кажется мне и не казалась несомненной, ни одна не была полной. Может быть, потому, что мне никогда не удаётся сделать так, как задумано", - писал художник в конце жизни. Корней Чуковский вспоминал, что часто, перед тем как начать рисовать, Конашевич играл на скрипке - Чайковского, Шуберта… 

При этом он признавался, что мечтал иллюстрировать не только детские книги. В письме Чуковскому, в апреле 1954 года, художник писал: "Мне надо иллюстрировать приключенческую литературу, а не стишки с прилизанными детками. Какие бы, например, иллюстрации я сделал к "Робинзону", к Стивенсону". И все же оформление сказок Пушкина стало для художника одной из ответственнейших работ, в которой в полной мере проявились его мастерство и огромный талант. Он всегда проникает в самую суть, основу сказки, наполняя свои иллюстрации ярким драматизмом и образностью. Подготовительная работа была огромной. Исследователь Л.Громова обращала внимание на то, что, кроме поиска пластического решения иллюстраций, Конашевич проводил настоящие научные изыскания, анализировал тексты Пушкина. Так, например, на одном из рисунков к "Сказке о золотом петушке" он изобразил царя с шутом играющими в шахматы. В окончательном варианте этой сцены у Пушкина не было, однако она была в одном из черновиков. ""Восстановив" её в иллюстрациях, художник не стремился продемонстрировать свои познания. Он хотел заинтересовать читателя, быть может, несколько его озадачить и тем самым побудить к самостоятельным поискам". Книга сказок А.С. Пушкина (1961-1962) вышла в свет уже после смерти Конашевича. 

Дочь Конашевича вспоминала такой случай: как-то раз в Павловске в годы гражданской войны отец оказался между двух стреляющих друг в друга армий: "Оглядевшись, папа увидел, что находится между двумя цепями солдат, переползающих, хоронясь за кустами, навстречу друг другу. Папа так растерялся, что продолжал идти во весь рост тем же размеренным шагом". Через все нападки и травлю художник прошёл так же размеренно и внешне спокойно, ни под кого не подстраиваясь и оставаясь самим собой не только в жизненных ситуациях, но и в творчестве, сохранив до конца своих дней умение радоваться жизни и умение передать эту радость детям. "Ваше чудотворное искусство, - писал Конашевичу К.И. Чуковский, - воспитывает в детях вкус, чувство красоты и гармонии, радость бытия и доброту. Потому что помимо всего Ваша живопись - добрая, в каждом Вашем штрихе, в каждом блике я всегда чувствовал талант доброты - огромное, в три обхвата сердце, без которого было бы никак невозможно Ваше доблестное служение детям". 

В.М. Конашевич умер в Ленинграде 27 февраля 1963 года и был похоронен на Богословском кладбище.