20 марта 2014
История Института. Автор: Ивасив Александр Иванович
Изобразительное искусство / Учебные заведения, культурно-просветительские учреждения, творческие объединения / Учебные заведения / Альбом Московский государственный академический художественный институт им. В.И.Сурикова
Разместил: Ивасив Александр
« Предыдущее фотоСледующее фото »
Московский государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова по праву является преемником и наследником Московского училища живописи, ваяния и зод¬чества. Предшественником Училища был рисовальный «натур¬ный» класс, организованный в 1832 году группой любителей живописи по инициативе Е.И. Маковского, А.С. Ястребилова, генерал-майора М.Ф. Орлова, Ф.Я. Скарятина, при поддержке и по разрешению генерал-губернатора Москвы князя Д.В. Голицына.
Развитию и процветанию художественного класса при «Московском обществе любителей художеств» очень помогали благотворители, отдававшие знания и большие капиталы на поддержку художеств России.
В 1843 году из художественного класса было образовано Училище, в которое принимали учеников всех сословий. Большим достижением было разрешение императора об освобождении от крепостной зависимости выпускников, получивших звание художника. В Училище были привлечены значительные художественные силы того времени — художники B.C. и А.С. Добровольские, К.И. Рабус, В.А. Тропинин, скульптор Н.А. Рамазанов и др. Эти мастера опирались на художественные принципы А.Г. Венецианова и В.А. Тропинина. В конце 40-х годов к ним присоединились С.К. Зарянко и М.И. Скотт, ставший инспектором и руководителем класса исторической живописи. 50-е годы в Училище пришли преподавать В.Г. Перов, И.М. Прянишников, В.В. Пукирев, А.К. Саврасов, Е.С. Сорокин и другие. Мастера, работавшие в Училище, были яркими индивидуальностями, они учили любви к человеку, трепетному отношению к жизни, вниманию к цвету, наблюдательности, свободному выражению замысла и верности реалистическим принципам.
В 1865 году к Училищу живописи и ваяния было присоединено Дворцовое архитектурное училище, и оно получило звание Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Педагоги и студенты участвовали в строительстве и украшении храмов. Е.С. и П.С. Сорокины расписывали Храм Христа Спасителя, совместно с профессорами Академии художеств Санкт-Петербурга работали и дру¬гие преподаватели Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Скульптор Н.А. Рамазанов создавал скульптурные композиции для Храма Христа Спасителя.
В 1896 году за Училищем по новому уставу был закреплен статус среднего учебного заведения. Учащимся давали глубокие знания и профессиональную подготовку. Достаточно вспомнить, что в Московском Училище преподавали В.Д. Поленов, В.А. Серов, К.А. и С.А. Коровины, А.И. Архипов, A.M. Васнецов, И.И. Левитан, АС. Степанов и др.
После 1917 года школа была преобразована вместе со Строгановским Училищем в свободные художественные мастерские. В 1918 г. были созданы первые свободные художественные мастерские на базе бывшего Строгановского училища на Рождественке, 11, а вторые свободные мастерские находились на Мясницкой, 21. В 1920 году, 29 сентября, произошло слияние мастерских во ВХУТЕМАС (Всесоюзные Художественные Технические мастерские).
ВХУТЕМАС имел семь факультетов: архитектурный, деревообрабатывающий и металлообрабатывающий, полиграфический, текстильный, керамический, живописный, скульптурный.
На факультете живописи преподавали А.В. Шевченко, А.А. Лентулов, П.П. Кон-чаловский, Л.С. Попова, Ф.Ф. Федоровский, Н.А. Удальцова. Художественным руководителем был В.В. Рождественский.
Преподавателями вторых свободных мастерских были К.С. Малевич, В.В. Кандинский, П.В. Кузнецов, В.В. Рождественский, P.P. Фальк, П.П. Кончаловский, К.А. Коровин, А.А. Архипов, С.А. Малютин и др. Преподавание проходило без наличия специальных программ.
После создания ВХУТЕМАСа было организовано станковое отделение, включав¬шее мастерские И.И. Машкова, П.П. Кончаловского, А.А. Архипова, P.P. Фалька, Д.П. Штеренберга, А.В. Шевченко, Д.Н. Кардовского, В.В. Кандинского, Н.А. Удальцовой. На младших курсах в то время преподавали А.А. Осмеркин, Г.В. Федоров, AM. Родченко, А.Г. Древин, Л.С. Попова. Рисунок вел СВ. Герасимов. По монумен¬тальному отделению были открыты две мастерские художников И.И. Машкова и П.В. Кузнецова, туда же был приглашен руководителем по технике живописи Н.М. Чернышев. В начале отделением заведовал И.И. Машков, затем П.В. Куз¬нецов, а с 1923 г. — Н.М. Чернышев.
На декоративном отделении факультета живописи ВХУТЕМАСа работали Ф.Ф. Федоровский, А.В. Лентулов, В.А. Веснин. В 1922 г. факультет был преобразован и так существовал до решения о переводе в Ленинград в ведение Института Пролетарской культуры. На станковом отделении открыли специальные мастер¬ские И.И. Машкова, А.В. Шевченко, P.P. Фалька, Д.Н. Кардовского и Д.П. Штеренберга, где занимались студенты 3 и 4 курса, и мастерские 2 курса живописи А. А. Осмеркина и А.Д. Древина; рисунок вел СВ. Герасимов. На работу в специальных мастерских приходились 4-й и 5-й годы обучения, а 3-й отнесли к общеобразова¬тельным курсам. Монументальное отделение только с 1923— 1924 гг., после введения цикла специальных дисциплин, дало возможность студентам получать законченное образование художника монументальной стенописи.
Факультет живописи, переживший ряд изменений, представлял вполне организованный аппарат сотрудников, работавших на трех отделениях: станковом, монументальном и декоративном, по определенным программам и методам, корректируемым ходом учебной жизни и достижениями художественной культуры того времени. Летняя практика, столь необходимая для студентов факультета, осуществлялась только на декоративном отделении.
Деканами факультета живописи были: Ф.Ф. Федоровский, А.В. Шевченко, СВ. Герасимов, P.P. Фальк. Историю живописи читал А.Г. Габричевский. При существовавшей тогда системе обучения студенты заканчивали свое художественное образование на 4 и 5 курсах. В 1923— 1924 гг. впервые организована летняя студенческая производственная практика. 1 октября 1926 г. была созвана первая после революции академическая конференция, ставшая историческим днем в жизни учебного заведения. В 1926–1927 году состоялся первый выпуск. Комиссия дала всем художникам-дипломантам звания художника, технолога, полиграфиста. Преподаватели и студенты участвовали во Всемирной выставке Декоративных искусств в Париже, в Лейпцигской международной выставке книги и во Всесоюзной Полиграфической выставке в Москве в 1927 г. На Парижской выставке Большой приз (Grand prix) получили офорты И.И. Нивинского. В 1927 году ВХУТЕМАС был реорганизован во ВХУТЕИН (Всесоюзный Художественный Технический Институт), при котором существовало подготовительное отделение. В документах того времени найдено упоминание о бедности и убогости оснащения факультетов нужным оборудованием. Первым деканом полиграфического факультета ВХУТЕИНа был Н. Шевердяев. Вместе с ним работали И. Павлов, В. Фалилеев, а позже факультет пополнился такими замечательными мастерами, как В. Фаворский, П. Павлинов, И. Нивинский, Н. Пискарев, Н. Куприянов.
30 марта 1930 года ВХУТЕИН был ликвидирован, а живописные и скульптурные факультеты объединены с ленинградским ВХУТЕИНом в Институт пролетарского искусства (ИНПИИ). Реформы, проводимые в области художественного образования сторонниками пролеткульта, пагубно отразились на профессиональной подготовке будущих художников.
Графический факультет существовал в составе Полиграфинститута, где работал издательский факультет, имевший своего декана Н.Ф. Лапина и художественного руководителя В.А. Фаворского, руководившего мастерской ксилографии. Живопись преподавали К.Н. Истомин, СВ. Герасимов, мастерскую офорта возглавлял М.А. Добров, рисунок вел П.Я. Павлинов, литографию — М.С. Родионов. Бывший графический факультет ВХУТЕИНА сохранял свое самостоятельное положение, как видно из бухгалтерских отчетов, платил Полиграфинституту за студенческое общежитие, имел свои мастерские и помещения в части бывшего Московского училища живописи, ваяния и зодчества. На факультете проходили занятия по живописи и даже разрабатывались задания по монументальной живописи. В 1934 году на базе этого факультета был создан Московский Институт Изобразительных Искусств с двумя факультетами — графическим и, с 1935 года, живописным.
В 1936 г. открылся факультет скульптуры. В ГАРФЕ (Государственном архиве) хранятся документы Наркомпроса, в которых есть материал от 25 августа 1934 г.: «О состоянии и подготовке к новому учебному году в Московском Институте Изобразительных Искусств». Подтверждением существования Московского Института Изобразительных Искусств служат бухгалтерские отчеты за 1935–1936 гг. Сохранилась также стенограмма Всесоюзного методического совещания по художественному образованию, состоявшегося 18 октября 1936 года в Ленинградской академии художеств. На совещании выступил директор Н.Ф. Лапин и другие преподаватели института. Искусствовед В.Г. Герценберг затронула вопрос о поездках для ознакомления с памятниками искусства, настаивая, что они должны быть включены в программу обучения. В своей речи Н.Ф. Лапин говорил о работе в институте: "Я считал и считаю своей задачей сказать о том, что представляет собой Центральный Московский Институт изобразительного искусства... Материальная обеспеченность наших студентов в последний год такова, как и в Ленинградской Академии Художеств. Три года тому назад, когда мы были в составе Полиграфического института, наши студенты получали стипендии меньше на 50%... Площадь, которую занимает Московский институт на сегодняшний день, чрезвычайно мала, она составляет 800 кв. м., что не представляет собой и 40% той площади, которую занимала Школа живописи, ваяния и зодчества, которая имела такой же контингент, с которым работает на сегодняшний день Московский институт изобразительного искусства.
Учебный план Московского института следующий. Первые два года обучения у нас отведены на освоение основ изоискусства. Специальность начинали преподавать с третьего года на живописном факультете по соответствующим направлениям. По графическому направлению мы имеем отделение книжной и газетной иллюстрации.
...Специализация плаката начинается на 3-ем курсе, но, тем не менее, на 2-ом курсе студенту постепенно вводится изучение ксилографии, линолеума, офорта и техники, на которой он будет специализироваться... Что составляет объем дипломной работы по отделу плаката? Выполнение плаката в оригинале печати... На книжном отделении студент подготавливается к тем формам, с которыми ему придется сталкиваться в жизни: цинкографии, гравюре, линолеуму и т.д. Надо сказать, что в учебном плане мы обеспечиваем ежедневные занятия 2 часа по рисунку, 2 часа по живописи, остальные отдаются на композицию... Содержание дипломных работ по отделению станковой гравюры — выполнение станковой гравюры в материале 3 досок или 2 досок. На отделении книги — выполнение книги от начала до конца... Студентов, начиная с 3 курса, отправляли на практику... Возвращаясь с летней практики, привозили с собой зарисовки аква¬релью, маслом, все это работы, которые будут положены в основу тех композиций, которые будут проходить на соответствующем курсе. Так протекает практика 3 и 4 года... Практика 5 года — сбор материала для дипломной работы«. На совещании обсуждались также вопросы постановки живописи и композиции, а также прохождения летней практики. Сохранилось личное письмо директора Лапина профессору живописи К.Н. Истомину о задачах проведения летней практики в Козах «...Сейчас самое деловое: в Козы направляю
студентов III курса, это группа Павлинова, группа Кравченко и группа плаката; в Козах они будут с 6 мая по 6 июня; их работа разделяется на две практики — плакатную в мае с руководством и изопрактику в июне на материале козского колхоза — работа самостоятельная; в качестве руководителей с ними направляются: Вы, Яновская, Мизин и Павлинов. Вы, в основном, по группе Павлинова, Яновская по группе Кравченко и Мизин по плакатной; за Вами сохраняются все Ваши кафедральные права, и тт. Яновская и Мизин в этом смысле подчинены Вам; общее руководство всех групп по живописи за Вами; все это известно тт. Яновской и Мизину и надеюсь, что Вы все найдете достойный такт и единство линии в деле изучения живописи; Павлинов, сохраняя за собой кафедральные права по рисунку, ведет все группы. Я очень прошу Вас в течение этого месяца взять на себя бразды учебной части и считаю Вас единоначальником в Козах по всем вопросам учебы. Ваш план я утверждаю. Прошу в первый же день собрать педагогов (Мизин будет 11, а Павлинов — 13) и изложить им календарь и существо заданий. До приезда Павлинова (рисунок) дать задание ежедневно 5 набросков и продолжительный пейзаж один/два до 11... В сентябре, между 20 — 25, МОССХ отдает под Козы свое выставочное помещение».
Восстановление лучших традиций «московской школы», их преемственность тесно связаны с именем И.Э. Грабаря, который в 1937 г. стал директором Московского Института. Широта творческих взглядов И.Э. Грабаря, подлинно творческое отношение к педагогической работе и высокий профессионализм помогли ему поставить перед привлеченными к преподаванию единомышленниками сложные задачи по укреплению «профессиональных знаний», особенно рисунка. Выступая в прессе, Грабарь подчеркивал: «...не только все великаны прошлых лет, но и мастера более близких нам эпох, которых я застал в живых, — Мане, Дега, Ван Гог, даже Матисс и Гоген — прошли самую суровую академическую школу и, только одолев ее, стали искать путей к «свободным художествам». Так как рисунок был самой сильной стороной «петербургской школы», Грабарь пытался пригласить для преподавания в Москве профессора Ленинградской Академии художеств М.Д. Бернштейна и выпускников Д.К. Мочальского и А.А. Деблера. Чувствуя особенности двух основных российских художественных школ, он стремился к их тесному сотрудничеству в целях взаимообогащения. И надо сказать, что современная практика творческого общения Петербургских и Московских художественных вузов следует традиции, заложенной Грабарем.
Овладение профессиональной культурой, цветом и композицией И.Э. Грабарь связывал с важностью обучения студентов на пленэре: «Студентам, проходящим зимой курс живописи в условиях комнатного освещения, должна быть представлена возможность пройти особый курс живописи в условиях открытого воздуха, т.н. пленэра, без чего обучение не может быть полноценным». Такая работа осуществлялась в филиале Института — «Козы». Летняя практика после 1 курса проходила в имении Троицкое Калужской области, бывшем имении Воронцовой-Дашковой. Грабарь приезжал туда и, как вспоминал В.Г. Цыплаков, подробно разбирал каждую работу, требовал, чтобы на первых курсах пристально вглядывались в натуру, избегали заученной живописи. На старших курсах практика проходила в Крыму, где она существовала еще с 1934 года. Ведущие педагоги приезжали и руководили работой студентов в Козах. Это удивительное по красоте место было запечатлено на прекрасных этюдах. Для студентов и педагогов продуманы были все условия существования. В Феодосии в ведении института были несколько домов, в Козах находилась «шарикова дача» (так ее назвали в честь местной собачки по кличке Шарик), где жили педагоги. Специально для студентов привозили библиотеку, была организована столовая, две лошади возили продукты, а иногда на них студенты выезжали на этюды. Практиканты на фоне гор, моря и виноградника писали натюрморты, пейзажи, обнаженную и одетую фигуру. Приезжал Грабарь, устраивал выставки, обсуждения работ, много рассказывал о художниках прошлого. Мастер старался посвятить студентов в тайны композиции. Он настаивал на преподавании композиции не раздельно от живописи и рисунка, а в тесной связи, поэтому курс композиции давался студентам с самого первого года обучения.
При Московском институте изобразительных искусств работали курсы повышения квалификации. В 1938 году по инициативе И.Э. Грабаря была выделена группа студентов плакатного и графического отделения, начавших дипломную работу по монументальному искусству. Таким образом организовалась монументальная мастерская, руководство которой принял на себя А.А. Дейнека.
К 1939 году в Институте изобразительных искусств сложился сильный педагогический коллектив. В нем действовали четыре индивидуальных станковых мастерских: СВ. Герасимова, Б.В. Иогансона, которая впоследствии перешла к Г.М. Шегалю, Г.Г. Ряжского, И.Э. Грабаря. В монументальную мастерскую был приглашен Н.М. Чернышев. «Группой 1-го курса будут руководить И.И. Чекмазов и В.В. Фаворская, рисованием — Д.К. Мочальский». В Институте преподавали также: Г.М. Шегаль, А.А. Дейнека, А.В. Мызин, В.Ф. Домогацкий, М.С. Родионов, Д.С. Моор, А.Т. Матвеев, P.P. Иодко, Н.Х. Максимов, А.А. Осмеркин, И.М. Лейзеров, Е.О. Машкевич, а на факультете графики: Г.Т. Горощенко, П.Я. Павлинов, П.И. Суворов. В институте стали работать скульпторы А.Т. Матвеев, Л.В. Шервуд.
В архиве ГТГ сохранились заметки И.Э. Грабаря, позволяющие судить, с каким вниманием он относился к творческой и педагогической работе своих коллег. К сожалению, такие заметки сохранились не о каждом преподавателе. Самая полная из них — о СВ. Герасимове: «Виднейший мастер советского искусства. Его произведения находятся во всех главных музеях СССР. Педагогическую работу ведет серьезно и углубленно и пользуется большой популярностью у студентов»; о Г.Т. Горощенко — «Хороший педагог и историк»; Д.К. Мочальском — «Культурный художник и хороший педагог, успевший уже за короткое время работы в институте дать высокие показатели»; А.А. Деблере — «Культурный художник и даровитый, умеющий заряжать студентов любовью к рисованию и двигать их вперед»; М.Ф. Шемякине — «Знаток формы и рисунка, опытный портретист. Успешно ведет с 1936 г. рисунок в группах препод. СВ. Герасимова и Иогансона»; В.Н. Лазареве — «Хороший методист и талантливый педагог; Б.В. Иогансоне — «Педагог с большим опытом, умело руководящий вверенной ему группой и снискавший ее полное доверие и уважение. В разработке программы по живописи принимал главное участие и является ее основным автором»; А.А. Осмеркине — «Педагог с большим опытом, давший значительные показатели: дипломные работы его учеников в Академии выделялись среди всех других по своим высоким живописным качествам»; Н.Х. Максимове — «Выдающийся педагог с большим опытом, умеющий добиваться от своих учеников быстрых и значительных успехов в живописи, поэтому с 1937 — 1938 гг. ему доверена работа с самостоятельной группой 1 курса. Постоянный помощник по живописи у СВ. Герасимова» (Архив ГТГ, фонд 106 И.Э. Грабаря). Защиты дипломных работ графиков, монументалистов и скульпторов проходили в 1938, 1939, 1940 и 1941 годах. В 1939 году был утвержден Устав Московского Государственного художественного института.
Великая Отечественная война, сорвавшая со своих мест всех и вся, не пощадила и МГХИ. Но тяготы этой суровой поры не помешали творческой и научной работе преподавателей и студентов (частью оставшихся в осажденной столице и частью эвакуированных в Самарканд). В столице не прекращалась активная творческая и научная работа, даже когда Москва оказалась прифронтовым городом. Работать приходилось в экстремальных условиях. Институт начал жить жизнью военного времени: педагоги и студенты уходили на фронт и в ополчение, ехали на строительство оборонительных укреплений и работали в противопожарных дружинах столицы — на Кировской, в Балтийском поселке, в здании МГХПУ (Художественно-промышленное училище). Фронт остро нуждался в агитплакатах и боевых листках. В первые дни войны Политуправление Московского Военного округа обратилось к начальнику ГУЗа (Государственное управление учебными заведениями) П.Я. Алехину с требованием наладить в сверхсрочном порядке выпуск военно-политических плакатов, художественно оформленных бланков, боевых листков и грамот. Оказалось, что в Москве нет ни одной организации, кроме Московского художественного института, способной выполнить этот заказ. С первых дней войны преподаватели и студенты института откликнулись на нужды времени. Уже в июле в Москве была налажена работа по выпуску плакатов на оборонную тему. Бригаду, состоящую из студентов, аспирантов и преподавателей, возглавили заслуженный деятель искусств Д.С. Моор, профессор А.А. Дейнека и профессор Г.Т. Горощенко. Боевые листки предназначались не для улиц, их рассматривали в бомбоубежищах, на предприятиях, в госпиталях и штабах МПВО, поэтому в первые месяцы работы они были невелики по размеру и изображение на них часто сочеталось с текстом. Тогдашний студент Д.Н. Домогацкий вспоминал: «Из-за того, что все московские типографии в октябрьской панике были „обезглавлены“, мы взяли на себя и организацию их работы по выполнению тиража. Тираж; грузили на свои полуторки и везли прямо на фронт... Стены огромной литографской мастерской в старинном здании Школы живописи, ваяния и зодчества покрылись толстым слоем ярко-белого инея. А на столах, лежа животами на промороженных литографских камнях, работали студенты и студентки всех факультетов. Работы шли под руководством П.Г. Захарова и П.И. Суворова. Мы работали для фронта, который был рядом с нашим городом, и это особенно воодушевляло. А на улице Фрунзе, дом 3 (в бывшем бараке для строителей метро), на скульптурном факультете бронзолитейщики отливали скульптурную полуметровую группу „Зенитчики“ студента Николая Кашина. Это был переходящий приз лучшему подразделению артиллеристов».
Правительственное постановление об эвакуации института вышло 12 октября 1941 года. По приказу № ПО от 9 августа 1941 г. за подписью Н. Кухаркова в связи с отъездом из Москвы директора МГХИ проф. И.Э. Грабаря, его обязанности были возложены на Леонтия Ивановича Денисова, вынесшего на своих плечах все связанное с эвакуацией института, его размещением и организацией учебного процесса в Самарканде. В Москве остались по уважительным причинам 18 профессоров и преподавателей (Осмеркин, Павлинов, Суворов, Чекмазов, Иодко, Фаворская, Мочальский и др.) и 47 студентов. Здесь же находился весь учебный инвентарь, материалы с оборудованием, а также часть учебного имущества. «Что касается материальных ценностей», — вспоминал П.Я. Алехин, с 1941 г. совмещавший должности директора МГХИ, председателя Ученого Совета, ученого секретаря ВАК и начальника ГУ Комитета Искусств, — «то никто не решился на уничтожение. И вуз стал жить дальше, несмотря на строгие повторные приказы и окрики сверху. Письменное же распоряжение о ликвидации института в Москве почему-то никто не посмел отдать. И тогда люди поверили, что институт — по-прежнему жизнеспособный организм». Оставшаяся часть института действовала как оборонная бригада. Многие преподаватели работали самостоятельно, выполняя композиционные задания и считаясь членами брига¬ды, среди них были — Н.Э. Радлов, А.А. Осмеркин, М.А. Добров, И.И. Чекмазов, P.P. Иодко, Д.К. Мочальский, П.Я. Павлинов. Доходы от заказов помогали спасти от голодной смерти больных и слабых, были подспорьем в учебной работе. Поток заказов не прекращался. Председатель ВОСК B.C. Кеменов получил задание от правительства на издание тиражом 30 — 50 экземпляров журнала «Хроника» на четырех языках, предназначавшегося для пропагандистской работы советских посольств за границей. «Мы делали не только макет, но также шрифт, иллюстрации и тираж. Душой этого дела стал П.Г. Захаров, получивший возможность вне¬дрять любые эксперименты. Результат получился блестящий: издание выдерживало сравнение с лучшими образцами Америки, Франции и Германии. Последний год „Хроника“ печаталась уже на 12 языках», — вспоминал П.Я. Алехин. Деятельность московской группы института стала известна далеко за пределами столицы благодаря фронтовой печати. В качестве художника редакции штаба одной из армий работал студент Глебов. В подобных редакциях служили аспирант Минаев, студенты Константинов, Дубинский, Коротенко. С группой студентов-фронтовиков институт поддерживал постоянные творческие контакты. Учебный процесс в институте продолжался. 1 октября 1941 г. начались занятия. Исполняющим обязанности директора МГХИ в Москве был назначен П.Я. Алехин, который вместе с профессором А.А. Дейнекой, зав. кафедрой монументальной живописи, и доцентом П.И. Суворовым отвечал за художественное и техническое руководство. В мастерских наглядным пособием служили превосходные рисунки преподавателя этого класса Д.К. Мочальского, которые он делал на уголках работ студентов углем или карандашом. Несмотря на свирепствующие в осажденной Москве голод и холод, от которых опухали и трескались пальцы рук, все работали много и напряженно. «Во время разговора об огороде А.А. Дейнека как-то сказал: «Зачем сажать, когда там, может, ничего и не вырастет, лучше возьмите работу, заработайте деньги и купите — верная будет картошка». Кто-то из стоявших рядом обронил: «Не хочется халтурить». Дейнека резко парировал: «Я вам сказал работу взять, а слово „халтурить“ выбросите из употребления», — вспоминает А.И. Жаров. Военное время не избавляет художника от ответственности за качество выполняемых работ, учил Дейнека. Преподаватели отдавали все знания и творческие силы для успешного выпуска дипломников. Защиты дипломных работ проходили интересно и с большим подъемом и в Москве, и в Самарканде. В декабре 1942 г. в Москве МГХИ осуществил первый выпуск по всем специальностям. Помимо дипломной работы, выпускники обязаны были представить плакат. Заседания по защите дипломов проходили под председательством П.П. Кончаловского и при участии А.А. Дейнеки, А. А. Осмеркина, Г.М. Шегаля, В.Н. Лазарева, А.В. Лентулова, П.Я. Алехина. Студент Денисов, защитивший диплом 21 декабря 1942 г., создал проект монументальной росписи для Дворца Советов, по отзыву Дейнеки, умело связав с архитектурой дополнительное задание — плакат на тему «Слава героям Одессы, Севастополя, Ленинграда, Сталинграда». В.Н. Лазарев отметил, что «архитектура увязана с фигурами нетривиально». О выпускнике Д.Н. Домогацком, защита которого состоялась 22 декабря 1942 г., А.А. Дейнека отзывается как о «талантливом и опытном художнике, имеющем свой вкус и жанр». Среди графиков отмечали работы М.В. Иноземцевой «За Москву 1611 — 1612 гг.» и Н.И. Витига «Пушкин в Михайловском». Под председательством В.И. Мухиной и при участии P.P. Иодко, Б.Д. Королева, П.Я. Алехина, рецензента Н.Г. Машковцева 24 декабря 1942 г. состоялся первый выпуск скульпторов: Р.Г. Геонджиан показал работу «Зоя Космодемьянская», а С.Д. Шапошников — работу «Александр Невский».
Из воспоминаний художника Б.В. Преображенского: «25 декабря в помещении Вахтанговского театрального училища проходила торжественная защита дипломов небольшой группы студентов МГХИ. Председательствовал Петр Петрович Кончаловский, за столом комиссии был цвет нашей профессуры — Дейнека, Осмеркин, Лентулов... Дипломные работы и плакаты — все на военную тему. Это и естественно. Большинство наших дипломов было принято на выставку, посвященную годовщине Красной Армии. Для многих из нас это была первая государственная выставка, на которой пришлось участвовать... После торжественной части в мастерской у Осмеркина в теплом кругу устроили „парадный“ ужин... От печурки-буржуйки 20-х годов распространяется чудесное тепло. Колена трубы пересекают мастерскую и выползают в отдушник. Стекла громадного окна осмеркинской мастерской крест-накрест заклеены бумажными лентами... На печурке бурлит-варится картошка. К ней селедка — гвоздь закуски. Каждому достанется по два кусочка. Роскошь...».
В годы войны не прекращалась в МГХИ и научно-исследовательская работа. Только в 1941 — 1942 учебном году В.Н. Лазаревым были прочитано 15 докладов по истории гравюры. Кроме того, усилиями оставшихся в Москве профессоров и студентов МГХИ одна задругой открывались фронтовые, групповые и персональные художественные выставки. 18 октября 1941 г. из Москвы в эвакуацию отправился первый эшелон с преподавателями и студентами, по пути к ним присоединились на правах украинского отделения Киевский и Харьковский художествен¬ный институты. Дневниковые записи из личного архива профессора Г.Г. Королева воспроизводят те суровые дни: «Дорога до Самарканда продолжалась ровно месяц. Были продолжительные стоянки, иногда дня по три. Все выходили из вагонов, разводили костры, готовили пищу. На 8 ноября нам выдали по два черных сухаря (солдатские). Поезд ехал в направлении Самарканда, но его часто загоняли в тупики, где мы пережидали короткое время. Когда, наконец, добрались до города, нас на „кукушке“ (маленький паровозик с вагончиками, ездивший по узкоколейке) отвезли до центра — в Регистан, где мы прожили почти два года». К 15 ноября в помещениях Регистана разместилась первая группа эвакуированных — 21 студент. Во втором эшелоне приехали 130 человек и самостоятельно еще около 40; к декабрю собрались 300 человек. Усилиями Л.И. Денисова от Самаркандского облисполкома удалось добиться передачи институту для учебных занятий и общежитий 10 помещений. Это медресе Шир-Дор, медресе Улуг-Бека, мечети, 17-ая школа, две чайханы и др. Все они требовали серьезного ремонта и переоборудования. «Стипендию нам не платили — у института не было денег. Жили все вместе в медресе на Пенджабской улице, спали на дере¬вянных полатях, женатые и холостые, и каждый по очереди ходил получать на всех 13 студентов дневной паек по карточкам», — вспоминал об этой поре Виктор Цигаль. Впрочем, времени на обустройство не было, и 1 декабря состоялось первое заседание Совета, в который вошли преподаватели трех институтов — Киевского, Харьковского, Московского. На нем были рассмотрены вопросы организации учебного процесса. Совет собирался также 8 и 16 декабря. С 11 декабря к руководству академическими занятиями приступили педагоги СВ. Герасимов, Д.С. Моор, Г.Т. Горощенко, И.М. Лейзеров, П.Д. Покаржевский, Н.Х. Максимов, Е.О. Машкевич, К.Н. Истомин, В.А. Фаворский, А.В. Мызин, А.П. Барышников, А.Н. Дурикин. Активная работа коллектива института, связанная с созданием по заказу Политуправления штаба фронта плакатов и боевых листков, начатая в Москве и не прекращавшаяся в прифронтовом городе даже в самые трудные дни войны, была продолжена в Самарканде. Полностью работала бригада оборонного плаката из 13 человек под руководством Д.С. Моора. «Переезд в Самарканд не остановил наши работы... По дороге мы сработали 8 плакатов. Выдерживали принцип бесплатности», — вспоминал Д.С. Моор. За время пребывания института в эвакуации силами студентов, аспирантов и преподавателей были выпущены более 60 плакатов с лозунгами на русском и узбекском языках. Агитационная мастерская выпускала панно, написанные сухой кистью на ткани; таковы панно-плакат «Труженики Фархадстроя», «На разгром врага». На конкурсе плакатов художнику В.Г. Гремитскому была присуждена первая премия за работу на текст Алишера Навои, художник И.Г. Брюлин получил вторую премию за плакат «Я скоро вернусь». Среди лучших выставляемых здесь графических работ был плакат Ю.П. Рейнера «Мешком хлопка по врагу», большой популярностью пользовались и барельефы. «Качество плакатов достойно института. Серии закуплены ГТГ, Музеем изобразительных искусств», — упоминал в письмах Д.С. Моор. В сентябре 1942 г. в Самаркандском историческом музее силами преподавателей и студентов МГХИ была организована выставка «Великая Отечественная война и героическое прошлое русского народа». На одном из ученых советов серьезные задачи перед институтом поставил от имени Правительства председатель ГУВУЗа тов. Владимирский: «Наша эпоха выдвигает тысячи и тысячи героев. Надо дать им портреты высокого качества. Скульпторам предстоит большая работа: отметить места, запечатлеть события и лица — в памятниках, монументах, скульптурах». На том же совете в докладе о перспективах школы скульпторов А.Т. Матвеев говорил о сохранении народных традиций «важности ремесленной выучки, о пагубности копирования и стилизации найденного, о поисках нового пути, о любви и внимании к материалу (мрамору, танагре, бухарскому ганчу), без чего художник теряет почву под ногами (его ужасают цементные и гипсовые отливки, выставленные в парках Самарканда), и настаивал на изучении особенностей чеканки, ковки в местных мастерских, использовании их технологии изготовления фарфора». Протокол от 2 октября 1942 года уже хранит строки обсуждения работ аспирантов: В.А. Ермолаева «Старики в деле Отечественной войны», Я.М. Соколова «Колхозы фронту», А.В. Кондратьева «Октябрь 1917 года в Москве». Материалы отчетов и протоколов поражают интенсивностью отраженной в них творческой работы, тем, что в неимоверно трудных условиях создавались большие тематические картины, эскизы скульптурных композиций, великолепные графические серии, проектировались памятники. Уже то обстоятельство, что в Самарканде работали И.Э. Грабарь, СВ. Герасимов, П.И. Покаржевский, Д.С Моор, свидетельствовало о жизнеспособности эвакуированной части института и сохранении творческого потенциала.
Одним из блестящих преподавателей был СВ. Герасимов. И.Э. Грабарь, совмещавший с 1943 г. работу в МГХИ с постом директора Института живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской Академии Художеств, ценил в нем одержимость творчеством. Ученик К.А. Коровина, СВ. Иванова, А.Е. Архипова, A.M. Васнецова, Герасимов как никто другой воплощал в своем творчестве и педагогической деятельности принципы московской школы. Он прекрасно владел всеми возможностями пленэрной живописи, построенной на глубоких знаниях законов цвета и тона. Много времени проводил художник в мастерской, занимаясь со студентами. СВ. Герасимову, создавшему в годы войны крупные по художественной значимости работы, принадлежит интересная серия акварелей, которая была сделана им в дороге — «Москва — Самарканд — Москва». Ничто не способно было повлиять на работу института — ни финансовые затруднения, ни нехватка материалов, ни огромные бытовые проблемы в виде «голодной отопительной нормы». В протоколах сохранились весьма неполные списки проведенной институтом работы в г. Самарканде. О насыщенности творческой жизни можно судить и по интенсивной выставочной деятельности института в Самарканде и Ташкенте. Заместитель директора по научной работе Г.Т. Горощенко защитил диссертацию на тему «Акварель». Герасимов, Грабарь, Покаржевский, Чернышев, собрав интересный материал, организовали персональные выставки в Ташкенте, а по возвращении и в Москве. Коллектив преподавателей подготовил альбом рисунков «Великая Отечественная война». Во время войны, оказавшись среди эвакуированных в Самарканд, Цыплаков писал дипломную работу — картину «Чапаев» у СВ. Герасимова. «Мы, студенты-дипломники, жили в старой мечети. Условия жизни были суровые. Но мы не унывали. Работали с ожесточением. Все горели желанием сделать для фронта как можно больше. Угнетало сознание, что мы, молодые здоровые парни, сидим в тылу. К тому времени на фронте уже погибли многие наши товарищи: студенты младших курсов, — писал он. — Во время работы над дипломами Герасимов и Грабарь старались не делать замечаний. „Работайте, ребята, на собственном глазу“, — говорили они. И мы работали, не жалея себя. Да и темы старались брать героические: „Казнь Чернышевского“, „Расстрел партизан“, и т. д.». В ноябре 1942 г. состоялась первая в Самарканде защита дипломных работ. Председателем комиссии по живописному факультету был Д.С. Моор, а среди руководителей студенческих работ — И.Э. Грабарь, Н.М. Чернышев, А.В. Мызин, А.Т. Матвеев, П.Д. Покаржевский, Г.Т. Горощенко. Торжественную защиту открыл Л.И. Денисов, отметивший, что институт отчитывается «за весь период существования здесь Московской школы». С большой речью на защите выступил И.Э. Грабарь. «Это ли не радость, — сказал он, — это ли не торжество МГХИ, открывающего дипломную сессию своего живописного факультета... В институте весь коллектив совместно с дирекцией создавал единый центр. Дирекция в лице директора и двух заместителей была спаяна мыслью о постоянном движении вперед... О том, как много для института сделал Леонтий Иванович Денисов, вам также известно». Многое о работе педагогов в Самарканде, где собрались, кроме Московского института, Киевский и Харьковский институты, раскрывается в речи художественного руководителя СВ. Герасимова: «...помимо условий эвакуации мы оказались в трудных условиях, т.к. не все кадры профессуры, которые подготовляли дипломников, приехали. Нет руководителей наших индивидуальных мастерских Иогансона, Осмеркина, Шегаля и Ряжского», «...части профессоров пришлось взять всю массу дипломников на свои плечи. Это Покаржевский, я, Максимов и Машкевич. Сейчас часть монументалистов приехала, отсутствует Дейнека. В проведении дипломных работ участвовали И.Э. Грабарь, Н.М. Чернышев и А.В. Мызин. На скульптурном факультете работа подготовлялась Гельманом под общим руководством А.Т. Матвеева». СВ. Герасимов говорил также и о задачах, стоящих перед молодыми художниками: «Первое: перед вами сейчас открываются широкие ворота вашего личного искусства... Второе: вам нужно неустанно пополнять общую культуру, потому что только культурный художник может победить... Третье: вы должны повышать культуру живописца, товарищи живописцы, и все остальные в тех родах искусства, в которых вы работаете.
Один из основных принципов, которые мы проводили, я вам передаю как пожелание — это отличать подлинное искусство от неподлинного. Только подлинное искусство ценно и ради него есть смысл трудиться и работать. Вы должны работать ясными и чистыми реалистами. В вашем искусстве должна быть полная непременная и совершенно исчерпывающая искренность. Вы должны еще в большей степени несравненно овладеть в общем понятии мастерством, потому что художник не мастер не может выразить своей цели, свои задачи, которые перед ним стоят».
Именно на выставке дипломных работ впервые обратили на себя внимание произведения СИ. Дудника, Ю.П. Кугача, Н.Н. Горелова, В.К. Нечитайло и особенно В. Г. Цыплакова, в творчестве которого Грабарь отметил глубокое понимание национальных художественных традиций. После выпуска дипломников коллективы МГХИ и Ленинградской академии художеств 20 — 21 декабря провели совместную методическую конференцию, на которой выступили П.Д. Покаржевский, А.Д. Зайцев — проректор Академии художеств, а также М.А. Бирштейн, И.М. Лейзеров и Г.Т. Горощенко. В конце 1943 г. в Самарканде блестяще прошла защита кандидатской диссертации доцента А.В. Мызина «Цветные штукатурки как способ настенной живописи». Тогда же был поднят вопрос об открытии новой портретной мастерской и приглашении замечательного художника Н.П. Ульянова, ученика В.А. Серова. В результате плодотворной двухгодичной работы эвакуи¬рованных в Самарканд преподавателей и студентов МГХИ был проведен выпуск 82-х художников, а значительная часть выпускников связала свое дальнейшее творчество с Узбекистаном. Созданные в этот период студентами МГХИ произведения стали основой Самаркандского художественного музея. Еще в мае 1943 г. в ГМИИ дружными усилиями педагогов удалось открыть выставку дипломных работ МГХИ, которая получила большой общественный резонанс. В газете «Правда» 15 мая была опубликована статья Грабаря «Успех молодых», в которой он не скрывал своего восхищения: «Картины написаны с живописной свободой, какой мог бы позавидовать не один из наших мастеров... Исполненные целиком без натуры, от себя, даже без этюдов, они производят впечатление сработанных по натуре». Для того чтобы показать художественный процесс, 1 июня 1943 года в помещении института и консерватории была организована закрытая выставка работ профессоров МГХИ. Демонстрировались работы «не агитационно-тематического, но исключительно профессионального характера (портреты, обнаженная натура, пейзажи; вещи с подготовительным материалом — набросками, рисунками)». Победы советских войск на фронтах дали возможность начать реэвакуацию самаркандской группы в декабре 1943 г. После возвращения в Москву перед руководством института встала нелегкая задача разместить в ничтожно маленьких, по сравнению с существующими нормами, помещениях прибывающих студентов. В Москве тогда учился 131 студент, в Самарканде — 121. Своего помещения, как вспоминает Т.А. Скачкова, много лет проработавшая заведую¬щей учебной частью, у МГХИ не было, факультеты и мастерские были разбро¬саны по городу. На улице Кирова, в доме 21, в бывшем здании Московского училища живописи, ваяния и зодчества, оставались факультет графики и библиотека, в здании во Всесвятском были персональные мастерские профессоров факультета живописи СВ. Герасимова, А.А. Дейнеки и П.Д. Покаржевского. На улице Вахтангова находилась администрация (кабинет директора, канцелярия, отдел кадров, бухгалтерия), а мастерские первых и вторых курсов помещались в огромном фойе театра, на первом этаже, рядом со зрительным залом и буфетом; на втором этаже размещались персональные мастерские профессоров И.Э. Грабаря и А.А. Осмеркина. Директором объединенного института остался П.Я. Алехин. Институт собирал своих студентов, которые сразу приступили к выполнению дипломных работ. «Профессор Покаржевский привлек к педагогической работе аспирантов. Из-за отсутствия общежития и необеспеченности мастерскими был сокращен прием студентов, которыми стали 15 москвичей. Особое внимание стало уделяться настенной живописи: все студенты 3 курса осваивают особенности монументальной живописи, в персональных мастерских проводятся занятия по настенной живописи по особой программе, регулярно организуются экскурсии для изучения памятников искусства и архитектуры. Институт разросся и переехал в здание Театрального института им. Щукина на Собачьей площадке. Занятия возобновились на всех курсах, было налажено все: работа канцелярии, обустроены классы, склады реквизита, налажена поставка продовольствия. От студентов ждали профессионализма и любовного отношения к занятиям. Факультету скульптуры отвели одноэтажный домик на углу улицы Фрунзе (дом 3). Здание, оставшееся со времен строительства станции метро „Библиотека имени Ленина“, было с верхним светом, но такое ветхое, что опа¬сались, как бы оно не развалилось, как карточный домик, от дуновения ветра». Остро стоял вопрос не только о помещении для института, но и о художественных материалах, автотранспорте; не находилось места для ямы с негашеной известью, в чем нуждалась монументальная мастерская. Но, несмотря на бытовые и организационные сложности, посещаемость студентов была близка 100%-ой. Поиски помещений для одного из старейших московских учебных заведений длились 13 лет, пока в конце сороковых годов Постановлением Совета Министров № 16237 от 15.10. МГХИ не получил здание по Товарищескому переулку, 30.
В это же время вырабатывалась комплексная программа по отечественному искусству и создавалась кафедра русского искусства, на заведование которой пригласили М.В. Алпатова. В 1943 — 1944 учебном году защиту дипломных работ провести не удалось, так как мастерские плохо отапливались. Педагоги шутили, называя постановки «обнаженная в беличьей шубке». Аудиторий для чтения лекций не было. Профессор М.В. Алпатов читал лекции в мастерской, где стояли рояль, стулья, табуретки. Роялем Михаил Владимирович пользовался как кафедрой, а многие студенты сидели на опрокинутых мольбертах. Не было также и специальных мастерских для выполнения работ. По воспоминаниям Т.А. Скачковой, «чтобы посмотреть подготовленные к защите работы, приходилось нанимать автобус, и Ученый совет в полном составе объезжал дипломников». Монументалисты мастерской А.А. Дейнеки работали на лестничных площадках и в какой-то школе на окраине Москвы. Из отчета за 1944— 1945 учебного года следует, что «...в отношении учебы и организации учебного процесса и во втором семестре во Всехсвятском переулке отсутствовали не только дрова, но и печи, поэтому студентам приходилось добывать дрова и ставить печи-времянки, трубы которых выводились в окна; из-за задувания дыма в мастерскую занятия часто срывались». После Победы стали возвращаться и фронтовики.
1945–1946 учебный год начинался в более благоприятных условиях. Многие ведущие педагоги были отправлены в заграничные командировки, началась работа с аспирантами. До 1946 г. директором МГХИ оставался Алехин, обязанности зам. директора исполнял Л.И. Денисов, исполняющим обязанности директора одно время был P.P. Йодко, а художественным руководителем был СВ. Герасимов.
Конечно, участие суриковцев в Великой Отечественной войне было много шире. Выпускники МГХИ призывались в действующую армию, выполняли оборонные заказы. М.Ф. Володин писал: «После Самарканда многие снова побывали на фронте. И вообще одним ополчением участие студентов в войне не ограничивается. Многие воевали помимо ополчения. Мне и НА. Пономареву пришлось в 1945 году выполнять „особое задание“ по Германии — входили в основную пятерку по спасению картин Дрезденской галереи». Добровольцами ушли на фронт и прошли всю Великую Отечественную студенты МГХИ Владимир Цигаль, служивший на кораблях Черноморского флота и Лев Кербель, проходивший службу на Северном флоте, в Заполярье. Сейчас представляется невероятным, что в начале 1943 г., когда замерзал блокадный Ленинград, еще не были освобождены Киев, Севастополь, Одесса, Минск, Орел и Курск, для совсем еще молодого, недипломированного скульптора на военном самолете из Москвы на место прохождения его службы были доставлены тонна глины и тонна гипса. Кербель делал портреты полярников. Вера в силу искусства была не меньше, чем вера в Победу! Позже Льву Кербелю в честь 80-летия от командования Военно-Морского флота за доблесть и проявленную силу творческого духа был вручен памятный кортик. Среди произведений Льва Кербеля и Владимира Цигаля наиболее известны памятники советским воинам в Берлине, Кюстрине, Зеелове. Кюстринский памятник перенесен и ныне находится в Бресте на воинском кладбище. Первые работы, позволившие говорить о Викторе Цигале — художнике, связаны с временем Великой Отечественной войны. В 1943 г. из самаркандской части Московского художественного института он добровольно ушел на фронт и был зачислен стрелком-мотоциклистом в танковый корпус, прошел воину солдатом, был художником политотдела корпуса, участвовал в сражении на Курско-Орловской дуге и дошел до Польши и Венгрии. Всю войну рисовал людей и места, которые проходил, оформлял офицерские клубы. Военный архив Цигаля — это, в основном, карандашные портреты — 115 листов. Они были изданы в конце войны издательством «Уральский рабочий», тогда Цигаль был откомандирован в Свердловск для издания своего альбома и в часть вернулся уже после окончания войны.
Архивы хранят материалы о студентах МГХИ военной поры иных судеб. Выпу¬скник МГХИ Н.К. Соломин, народный художник РСФСР, автор многочисленных, разнообразных по жанру и тематике картин: многофигурных композиций, пейзажей и портретов, хранящихся ныне в музеях, выставочных залах и общественных центрах страны, прошел суровую школу Великой Отечественной войны. Москвич, ученик СИ. Фролова и Н.П. Крымова ушел с последнего курса института добровольцем на фронт, был в фашистском плену, а после освобождения восстановился в институте. Его первой серьезной живописной работой стала дипломная картина на выбранную еще до ухода на фронт тему — «Допрос партизанами пленных гитлеровцев» (1948 г.). Обретенный опыт понуждал его в последующие годы обращаться к теме «фронт за линией фронта». Так возникли картины «На боевое задание», «Партизаны», «Суд народный», «Пришел с войны». Человек недюжинной стойкости, он пристально вглядывался в мир, в лица людей, ценя неповторимость и значительность каждого. Позже Соломин участвовал в восстановлении панорамы Ф.А. Рубо «Оборона Севастополя».
С течением лет мы порой склонны недооценивать, насколько важна была роль педагогов в воспитании студентов МГХИ. Теплое отношение преподавателей к будущим художникам помогало выжить в экстремальных условиях, определить приоритеты и творчески развиваться. Многие студенты и сотрудники МГХИ прошли дорогами войны. Вернулись не все. Горько сознавать, но о погибших, особенно о студентах первых курсов, в архивах МГХИ не сохранилось почти ничего. Списки студентов, ушедших на фронт в 1941 — 1942 годах, утраче¬ны. Порой не осталось не только работ, но даже и их фамилий. Они пали за Родину и просто не успели ничего создать. Кто знает, какие таланты навсегда остались в братских могилах... Имена погибших хранит мемориальная доска на стене института, память их близких и военные архивы.
Вот дошедшие до нас имена павших: Л.Ф. Дубовик, В.Г. Евменов, А.П. Ефремов В.В. Липаев, В.Ф. Орлов, Г.Л. Орлов, В.М. Пассов, И.К. Политов, Л.М. Семенов, В.П. Смирнов, М.А. Смирнов, В.М. Сучков, Г.С. Сыромятников, Н.Г. Талакуев, Н.М. Тарубаров, Н.П. Травников, И.В. Фаворский, Н.В. Фаворский, И.А. Чочиев. Вечная им память! Однако война убивала не только на фронте. В эвакуации умерли 13 студентов и преподавателей МГХИ. Люди болели малярией, туберкулезом, сыпным тифом, бруцеллезом (в том числе бруцеллезом переболел СВ. Герасимов). Один студент от горя и страданий потерял рассудок. Осенью 1942 года скончался в Самарканде старейший педагог К.Н. Истомин, прошедший все тернистые пути переформирования института. Совет профессоров в Москве, получив это печальное известие, решил создать кабинет имени К.Н. Истомина, «...где должны были находиться его книги, картины, а также его архив...». Защиты работ студентов-фронтовиков проходили в январе 1948 г. на Кузнецком мосту в помещении МТХа. В комиссии были Б.В. Иогансон, СВ. Герасимов, Ф.Ф. Богородский, Г.М. Шегаль, П.Н. Крылов. «Теперь, — писал А.И. Жаров, вспоминая годы занятий в институте, — первое, что особенно четко вспоминается, это годы военных лет, и благодаришь всех, кто дал нам возможность твор¬чески заниматься в трудное для страны время, благодаришь всех преподавателей, любовно отдавших нам свои знания и мастерство».
После воссоединения института (В 1943–1944 учебном году) СВ. Герасимов, ставший в то время ректором, обратился в Комитет по делам искусств при СНК СССР отмечая, что «МГХИ исполняется 100 лет... Деятельность Московской школы является славной страницей русского национального реалистического искусства... Московский художественный институт высоко чтит и хранит традиции Московской школы и кладет их в основу подготовки кадров советских художников». Был создан юбилейный Комитет из известнейших деятелей культуры, но, к сожалению, отметить этот юбилей не удалось.
После многих убедительных писем дирекции института и известных художников Институт, как уже отмечалось, получил в 1948 г. здание в Товарищеском пер., д. 30 (бывшего епархиального училища для дочерей-сирот священников). В 1948 году Институту было присвоено имя Василия Ивановича Сурикова. Созданная Акаде¬мия Художеств СССР (1947 г.), в подчинение которой поступили оба Художественных института, московский и ленинградский, сняла с поста ректора СВ. Герасимова. С ним ушли и многие замечательные художники: А.А. Дейнека, Н.М. Чернышев, П.Я. Павлинов, А.Т. Матвеев, И.Э. Грабарь. Были изгнаны из института многие педагоги, вынесшие на своих плечах трудности восстановления живописной культуры, тонкой пленэрной живописи, традиций «московской школы» и тяготы войны. Ректором был назначен Ф.А. Модоров. В 1948 г. часть Института уже переехала на Товарищеский переулок. Только графики остались в здании МУЖВиЗ. В состав преподавателей вошли П.И. Котов, В.Н. Яковлев, П.Д. Корин, С.А. Чуйков, В.П. Ефанов, М.М. Черемных, Б.А.Дехтерев, Е.А. Кибрик, М.Ф. Бабурин, Н.В. Томский, М.Г. Манизер, Ф.И. Невежин, A.M. Кузнецов. Была утрачена замечательная летняя база практики в Крыму. Летняя практика «перестроена по линии углубленной композиции». По заявлению нового ректора, — «Долой Козы — пошлем в Колхозы». Сохранился приказ, содержащий опись имущества, находящегося в собственности филиала института в Козах. В него входили несколько домов в Феодосии, дом в Судаке, роскошная дача, собственная столовая, несколько автомобилей и др., что обеспечивало студентам прекрасную практику, которая давала возможность писать на пленэре даже обнаженную натуру, работать в условиях свето-воздушной среды. Оставшиеся в Институте педагоги и студенты старших курсов хранили заветы своих учителей. Сподвижнику И.Э. Гра¬баря, профессору И.М. Лейзерову удалось организовать проведение на факультете живописи практики на судах Военно-морского флота в Архангельске и Таллине. Достижением работы Ученого совета тех лет надо считать сохранение творческой и теоретической аспирантуры, после которой выпускники привлекались к педагогической работе: М.Н. Алексич, Н.А. Пономарев, В.Б. Скуридин, А.И. Фомкин, Г.Г. Королев, Н.Н. Клиндухов, С.С. Глушков и др. В 1962— 1963 гг., после ухода Ф.А. Модорова, ректором был один из старейших преподавателей института, лауреат Государственной премии Александр Васильевич Мызин. В 1963 г. во главе Института стал Николай Васильевич Томский. Многие «птенцы родного гнезда» стали преподавателями: С.Н. Шильников, Е.Н. Трошев, СИ. Чирков, Н.П. Христолюбов, И.В. Шацкий, А.С. Трофимов, Д.Д. Жилинский, А.Т. Даниличев, В.И. Некрасов, И.А. Солдатенков, Л.В. Присяжнюк, B.C. Косоруков. Кафедрой живописи и персональной мастерской до последних минут своей жизни руководил приглашенный еще в 1937 г. преподавать рисунок Д.К. Мочальский. После его кончины мастерская перешла к профессору Г.Г. Королеву. В институте стали преподавать многие выпускники трудных военных лет — Н.А. Пономарев, С.С. Глушков, Г.Г. Королев, В.Г. Цып-лаков, затем эту мастерскую возглавил В.Н. Забелин. Долгие годы руководил пленэрной практикой профессор А.И. Фомкин, который в методическом обосновании программы призывал к пленэрной живописи, к обучению изображе¬ния предметов в среде, сохранению лучших традиций Саврасова, Поленова и Герасимова. По этой программе, утвержденной Ученым Советом, в течение многих лет проходила практика в различных местах нашей родины и существовала постоянная база практики в городе Керчь, где обучались студенты первых курсов. Проходила копийная практика в музеях, которую проводил доцент О.Б. Павлов, выпускник института. К.А. Тутеволь и Ю.К. Королев руководили монументальными мастерскими, а их ученики стали ведущими преподавателями института: Е.Н. Максимов, С.А. Гавриляченко, И.Л. Лубенников, В.А. Бакшаев. В.Н. Слатинский и др. Заметный след оставили в истории института мастерские A.M. Грицая и В.Н. Забелина, мастерская театрально-декорационной живописи, где преподавали М.П. Бобышев, М.И. Курилко, В.Ф. Рындин и которую в настоящее время возглавляет М.М. Курилко-Рюмин. Он преподает в институте более сорока лет, вместе с ним работают Р.И. Лебедева, О.И. Ардимасов, Н.Н. Меркушев. В 1975 г. получил мастерскую Т.Т. Салахов, ученик П.И. Покаржевского и А.А. Дейнеки. Мастерской портрета руководил И.С. Глазунов. Сохраняют традиции Московской школы мастерские В.М. Сидорова с работающими ныне педагогами СИ. Смирновым, С.А. Сиренко и мастерская В.Н. Телина с педагогами А.Н. Суховецким и Ю.А. Грищенко. Работала мастерская под руководством П.Ф. Никонова с преподавателями Ю.А. Шишковым и М.Е. Суворовой и мастерская Т.Г. Назаренко с преподавателем В.Н. Русановым. На первых курсах преподают старейшие педагоги С.Н. Шильников и Е.Н. Трошев. Графический факультет хранит лучшие традиции всех своих педагогов. На смену Б.А. Дегтереву, М.Н. Черемных, Е.А. Кибрику, Н.А. Пономареву пришли их ученики — В.П. Панов, Б.А. Успенский, О.М. Савостюк, И.Т. Овасапов, А.Б. Якушин, А.И. Теслик, В.М. Малый, Г.В. Шуршин и др.
С 1970 по 1988 гг. ректором института был скульптор Павел Иванович Бондаренко, а после его кончины институт возглавил Лев Викторович Шепелев. Под руководством М.Ф. Бабурина работал факультет скульптуры с персональными мастерскими академика Л.Е. Кербеля и П.И. Бондаренко, позднее возглавили эти мастерские O.K. Комов, А.И. Рукавишников, М.В. Переяславец. Ими созданы множество памятников на площадях и улицах городов нашей Родины и за границей. Бывший выпускник факультета скульптуры академик Анатолий Андреевич Бичуков возглавляет институт с 2001 г. При новом ректоре были отремонтированы институт и общежитие, создан факультет архитектуры, открыто отделение реставрации. В 2005 году была содана мастерская батальной и исторической живописи, которую возглавил Н.Н. Соломин. Легализация истоков русской национальной истории и культуры, возрождение древних святынь народа положили начало большому творческому подъему художников. Педагоги и студенты расписали Храм Христа Спасителя, воссоздали его скульптурное убранство, возродили храмы знаменитой Оптиной пустыни. Их труд украсил многие Храмы и здания России. Много студентов-ино¬странцев обучалось в нашем институте, они получили серьезную академиче¬скую выучку и стали ведущими художниками в своих странах. В наше время, когда в мировом искусстве наблюдается кризис традиций, осо¬бенно важное значение приобретает бережное отношение к художественному наследию и к наследию лучших наших педагогов, работавших в институте, среди которых было много замечательных творцов и подвижников. И.Г. Максудова
« Предыдущее фотоСледующее фото »
