« Предыдущее фотоСледующее фото »

"Обложка к «Сказке о царе Салтане» А.С. Пушкина"

1905 г.

Билибин Иван Яковлевич

(Рассказ о художнике-сказочнике)


Нетленная красота



Когда Билибин приступил к созданию иллюстраций к народным сказкам, он, как это ни странно, почти ничего не знал о русской народной культуре. А то, что знал, было взято у того же Васнецова, Поленовой, Малютина. Даже древнюю Москву он увидит только через год после начала работы, значительно позднее, чем познакомится с городами Германии, Швейцарии, Италии. «Что же было у меня летом 1899 года в деревне Весьегонского уезда, когда я начинал свои сказки, какой багаж? — спрашивал он себя через много лет.— Да ничего. Рисунки с деревенской натуры, людей, построек и предметов, таковые же этюды и книжка «Родная старина» Сиповского, взятая мною там же, из деревенской читальни. И вот с этим-то багажом я и пустился в свое дальнее плавание. Была молодость, пыл и любовь к своей стране».

Но не таким человеком был Билибин, чтобы делать что-то приблизительно. Он начинает всерьез изучать русскую национальную культуру, он хочет прикоснуться к первоисточнику ее.

Три первых лета интересы Билибина ограничиваются только Весьегонским уездом, но в 1902 году по заданию этнографического отдела Русского музея он, для сбора произведений народного искусства, отправляется в экспедицию в Вологодскую губернию, в последующие годы объезжает Томский, Вельский и Сольвычегодский уезды той же губернии, Шенкурский — Архангельской губернии, Повенецкий, Пудожский, Каргопольский, Петрозаводский — Олонецкой губернии, Валдайский — Новгородской. Художник знакомится и самым пристальным образом изучает обширные территории русского Севера.

Путешествуя, Билибин непрерывно рисует: деревянные церкви, часовенки, скиты; большие, как терема, срубленные из толстенных бревен избы рыбаков-поморов; гладь рек, в которых застывают они сказочными дворцами.

Все, что встречал Билибин на своем пути, поражало его изначальной знакомостью. Каждый предмет, каждый завиток орнамента отзывался в душе радостью узнавания. Как будто бы все это уже когда-то виделось, зналось, держалось в руках. Как будто какими-то таинственными путями любовь к этому миру передалась от дедов, всего лишь за несколько десятилетий до рождения художника переехавших в Петербург из провинциальной Калуги.

Сохранить певучую красоту русского народного искусства в собственном творчестве — вот та грандиозная задача, которую уже вполне осознанно поставил перед собой Билибин. И, не полагаясь только на свои рисунки, он усиленно собирает предметы народного обихода и утвари — вышивки, набойки, кружева, посуду, прялки, ларцы. Привезенные с большим трудом в Петербург, они ложатся в основу этнографического отдела Русского музея. После Великой Октябрьской социалистической революции этот отдел будет преобразован в Музей этнографии народов СССР.

Но не все захватишь с собой в Петербург, и художник фотографирует памятники архитектуры, которые встречаются на его пути. Он публикует снимки в специально посвященном древнерусской культуре номере журнала «Мир искусства» за 1904 год, а затем в многотомных научных изданиях: «История русского искусства», «Русское деревянное зодчество», «История русской литературы». Его фотографии и сейчас представляют большой интерес, так как многие постройки, запечатленные на них, уже давно не существуют.

Казалось бы, всем этим мог бы Билибин и ограничиться — для работы художника большего не надо. Он ведь знает уже и может нарисовать «как эти старинные, срубленные церкви прилепились к берегам северных рек, как расставлялась деревянная утварь в просторной северной избе и как деревенские щеголихи наряжаются в свои старинные наряды».

Но художник идет дальше, вступая на путь исследователя и популяризатора. Он пишет ряд статей: «Остатки искусства в русской деревне», «Народное творчество русского Севера», «Несколько слов о русской одежде XVI —XVIII веков». В них он не только знакомит читателя с живым народным искусством, но страстно призывает это искусство сохранять.

Исследователь в Билибине неотделим от художника и популяризатора. Его статьи адресованы не узкому кругу знатоков, но всем любителям старины. Еще шире круг тех, к кому он обращается своими рисунками, акварелями, театральными декорациями. Ну а «сказки» его, в сущности, доступны каждому. Ими Билибин обращается к самому народу, как бы призывая его оглянуться на собственное прошлое.

...Годы работы сделали Билибина признанным знатоком народного искусства. Это дало ему возможность не только достоверно передавать в акварелях каждую деталь старинного быта, но и с полным знанием дела найти собственное решение проблемы национального своеобразия современного ему русского искусства.

Билибин с самого начала чурался любезного «патриотически» настроенной публике псевдорусского стиля. Но если поначалу это была неприязнь инстинктивная, обусловленная, скорее всего, хорошим вкусом, то ныне она становится вполне осознанной и непримиримой. В псевдорусском стиле художник видит теперь не только «клевету на вкус народный», но нечто гораздо более худшее — воплощенную в форме якобы национального искусства, лживую и вредоносную идею «официальной народности». Идею, которая утверждала единство национального духа с самодержавной формой правления.

В своих статьях художник настолько резко, насколько это позволяла цензура того времени, отмежевывал национальное искусство от верноподданнического и националистического стилизаторства. «Народное искусство не государственно, но национально, так же национально, как родная речь, которой пользовались и Иван Грозный, и Пушкин.

Национальное есть мощь народа, но только если понимать его так, что оно основано на инстинктивной и бессознательной любви к лучшим духовным проявлениям нации, а не на приверженности к ее случайной внешней политической обстановке»,— утверждал Билибин.

Гарантию от того, чтобы не впасть в слащаво-напыщенный тон, свойственный псевдорусскому стилю, Билибин видел в точном следовании древнерусским и народным образцам искусства, коль скоро художник обращается к ним. Каждая деталь, взятая художником,— будь то орнамент, покрой одежды или рисунок наличника — должна быть передана абсолютно документально. Все остальное, как он любит выражаться,— «отсебятина».

Этому правилу Билибин будет следовать всю жизнь. Отступления от него он не простит даже своим учителям. Но главное, на чем будет настаивать Билибин, это то, что художник должен следовать не только «букве», но и духу времени, которое воплощено в его произведении. Самый точный костюм или интерьер будет выглядеть бутафорией, если не передана атмосфера эпохи, ее неповторимый аромат.

Воззрения Билибина на эту проблему разделяли все мирискусники, хотя и не так буквально следуя историческим образцам в своей непосредственной художественной практике. И Бенуа, и Бакст, и Лансере, и Добужинский были знатоками искусства прошедших эпох.

Но если излюбленным периодом для большинства из них был XVIII век, когда в результате петровских реформ складывается новый, вполне европейский тип русской культуры, то Билибин был певцом XVII века.

XVII век — это последний этап древнерусского искусства, его «лебединая песня». Но песня эта была отнюдь не печальной. Она была радостной и светлой. В Москве и ее окрестностях строились жилые терема, церкви, колокольни, монастырские трапезные в стиле так называемого «московского барокко». И хотя сам термин «барокко» указывает на близость тогдашнему европейскому стилю, все эти строения по своему образному звучанию были чисто русскими.

Стройные колокольни и церкви ступенями возносятся вверх. Они видны издалека — над полями, лесами, невысокими городскими и деревенскими домами. А подойдя ближе, вы поражаетесь их ликующей яркости. Среднерусская природа небогата красками, и поэтому стены возводились из кирпича, излюбленного на Руси красного цвета, а богатые наличники, пышные карнизы, вытянутые в дудочки колонки — из белого резного камня. Кружевным убором осеняют они всю постройку, внося в ее облик что-то свежее и чистое — девичье. Любая постройка «московского барокко» наряжена узором — стены раскрашены «под руст», крыша «в шахмат» (раскраска гладкой стены, имитирующая кладку граненым камнем), колонки обвиты резными или расписными виноградными лозами.

Строили эти церкви бояре Нарышкины, именитые купцы Строгановы, а образный язык их был внятен всему народу. Духовная идея, воплощенная во владимиро-суздальских храмах XII века, в московских соборах XVII века наполняется радостью чисто земной жизни. Праздничность существования на земле, среди ее полей и лесов, под ясным небом и ласковым солнцем, праздничность, близкая сердцу каждого русского человека, крестьянина или ремесленника,— вот то чувство, которым пронизано мажорное искусство XVII века. «...Очаровательное, сказочное время в отношении народного художественного творчества,— восхищался им Билибин,— и кошмарно тяжелое в отношении политическом».

Русское искусство XVII века обладало еще одной важной в глазах художника особенностью. Именно в то время официальное «высокое» искусство приближается к народному, почти сливается с ним. Извечные черты русского народного творчества — праздничность, декоративность, мягкая лиричность, пластическая ясность — становятся присущими и искусству, создаваемому профессиональными архитекторами, резчиками, живописцами. Искусство того времени говорило на художественном языке, понятном и близком всем русским людям. И Билибин обращается именно к XVII веку.

Билибин — эрудит, библиофил, знаток многих языков, в том числе и древних, изучивший за свою жизнь несколько эпох русской, восточной и европейской цивилизаций. Результаты этого изучения наглядно скажутся в его художественном творчестве. Но его «первая любовь» — жизнерадостное искусство XVII века останется на всю жизнь самой яркой привязанностью художника. Успех будет сопутствовать художнику тогда, когда в его работах будут сливаться воедино детальное знание бытового уклада и искусства XVII века, лиричность и мастерское владение натурой. Таким успехом явилась иллюстрация к начальным строкам пушкинской «Сказки о царе Салтане» — одно из самых полнокровных произведений, созданных Билибиным.

По материалам: Семёнов О.С. Иван Билибин (Рассказ о художнике-сказочнике): Очерк.– М.: Детская литература, 1986.–87 с., иллюстрации.

Биография художника

На главную страницу раздела Изобразительное искусство

« Предыдущее фотоСледующее фото »

« вернуться