Айвазовский Иван Константинович 

Ayvazovsky Ivan

(1817-1900)

Биография художника, творческий путь. Галерея картин.

Выходец из семьи армянского купца, на всю жизнь сохранил крепкую связь с древними традициями армяно-христианской культуры. Учился в петербургской Академии художеств у М. Н. Воробьева. С 1845 обосновался в Феодосии. Много путешествовал по России и странам Европы, Ближнего Востока, Азии и Африки.

Ранние картины Айвазовского свидетельствуют о внимательном освоении канонов морского пейзажа, восходящих к живописи Лоррена, о влиянии М. Н. Воробьева и позднего Сильвестра Щедрина. Видовая точность соединяется здесь с классицистской рациональностью композиционных планов («Вид на взморье в окрестностях Петербурга», 1835, Третьяковская галерея).

Чисто романтическое мировосприятие, восхищение необъятной, вечно изменчивой стихией моря находит зрелое выражение в работах 1840-х гг., когда художник завоевывает европейскую известность. Ряд зарубежных академий избирает его почетным членом, Дж. Тернер пишет восторженную оду в честь одной из его картин. Известнейшее произведение этого периода — картина «Девятый вал» (1850, Русский музей). Типичная для иконографии романтизма тема кораблекрушения дана тут в окружении сильных светотеневых эффектов, усиливающих общее впечатление безграничности бушующего пространства. Художник необычайно плодовитый, Айвазовский часто прибегал к композиционным и колористическим штампам. Однако в лучших картинах — таких, как «Черное море» (1881, Третьяковская галерея), — проступают лучшие черты его дарования: чуткое понимание эстетики возвышенного, тонкое мастерство тональной передачи света, пронизывающего толщу воды. Среди большого числа земных ландшафтов, выполненных Айвазовским, выделяются своими бравурными панорамическими эффектами циклы картин, навеянные впечат7гнлениями от путешествий по Украине и Кавказу (1850-60-е годы).

Не раз он обращался к библейским сюжетам сотворения мира и потопа, к евангельским и античным мотивам — как и у Дж. Тернера, изображаемые фигуры выглядят мелким стаффажем среди величавых, «космических» пейзажей. Создавал полотна на темы армянской культуры («Посещение Дж. Г. Байроном монастыря мхитаристов близ Венеции», 1880, Картинная галерея Армении, Ереван). К числу любимых писателей Айвазовского принадлежал А. С. Пушкин, в стихах которого он находил поэтическое выражение собственного маринизма. В поздний период художник не раз обращался к образу великого поэта — «Пушкин на берегу моря» (фигура поэта написана И. Е. Репиным, 1897, Музей А. С. Пушкина, Санкт-Петербург). Важную главу в наследии Айвазовского составляет батальная живопись. С 1844 он был художником Главного морского штаба, написал много значительных картин на темы истории русского военного флота («Чесменский бой», 1848, Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского).

Будучи одним из самых богатых художников России, он много сделал для своего родного города: на его средства были выстроены здания местной картинной галереи, археологического музея, проведены большие работы по благоустройству Феодосии, постройке порта и железной дороги. Из мастерской, созданной им в 1845, вышел целый ряд выдающихся мастеров пейзажа (А. И. Куинджи, К. Ф. Богаевский ). Полнее всего творчество мастера представлено в основанной им Феодосийской картинной галерее, ныне носящей его имя.

Биография

Счастье улыбалось ему. Айвазовский - пример точнейшего "попадания" в собственную судьбу Ему везло во всем - в творчестве, вызывавшем неизменное восхищение, в научных изысканиях, в дружбе, в учениках, в общественной деятельности.

«Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры. Для этого художник и должен запоминать их и этими случайностями, равно как и эффектами света и тени, обставлять свою картину, — писал Иван Айвазовский. - Удаление от местности, изображаемой на моей картине, заставляет лишь явственнее и живее выступать все ее подробности в моем воображении...»

Иван Айвазовский родился 17 июля (29 июля по новому стилю) 1817 года в Феодосии в армянской семье. Его предки еще в XVIII веке, спасаясь от геноцида, развязанного турками, бежали из Западной (Турецкой) Армении в Польшу. Отец художника, Константин (Геворг) Гайвазовский (так на польский манер стало именовать себя семейство Айвазянов), в начале XIX века перебрался из Галиции в Крым. Одно время он довольно успешно торговал, но разразившаяся в 1812 году в Феодосии эпидемия чумы разорила его - после этого семья впала в бедность, а К. Гайвазовскому пришлось добывать средства на жизнь на феодосийском базаре, исполняя должность базарного старосты.

В книге рождений и крещений феодосийской армянской церкви будущий живописец был записан как "Ованес, сын Георга Айвазяна". Привычной для нас "русифицированной" фамилией он стал подписывать свои работы лишь в 1840 году. Мальчик рос резвым и смышленым - рисованием он увлекался с ранних лет. Жизнь Оника, ничем не отличавшаяся от жизни разноплеменных городских мальчишек, изменилась, когда его рисунки увидел феодосийский градоначальник А. И. Казначеев - человек большой культуры, хороший знакомый Пушкина времен южной ссылки поэта. Именно благодаря стараниям Казначеева, вскоре ставшего губернатором Таврической губернии, Айвазовский сначала оказался в симферопольской гимназии (в 1830 году), потом и в петербургской Академии художеств (в 1833 году).

Ему повезло с учителями - класс, в котором он занимался, возглавлял известный пейзажист М. Воробьев. Вскоре Айвазовский обратил на себя внимание Карла Брюллова, в 1835 году возвратившегося из Италии на родину. Его "Последний день Помпеи", годом раньше показанный в Академии художеств, произвел огромное впечатление на молодого Айвазовского - где-то здесь нужно искать истоки его романтизма. Вскоре он стал своим человеком в своеобразном "братстве" Брюллова, Глинки и Кукольника. Общительный, остроумный, красивый, Айвазовский быстро сходился с людьми - среди его знакомых мы найдем Пушкина, Крылова, Жуковского и многих других корифеев тогдашней отечественной культуры.

Его академические успехи были несомненны. Море он начал писать уже в Академии - его первые награды связаны с морскими этюдами. В 1838 году Айвазовский, удостоенный Большой золотой медали, был направлен на два года в Крым для самостоятельной работы. В 1839 году генерал Н. Н. Раевский (сын героя 1812 года, сам прославившийся участием в боях вместе с отцом) предложил художнику принять участие в десантных операциях Черноморского флота у кавказских берегов. Трижды Айвазовский ходил в плавание - в нем родилась его батальная живопись и началась дружба с М. Лазаревым, В. Корниловым, П. Нахимовым, будущими знаменитыми адмиралами.

В 1840 году Айвазовский отправился в заграничную пенсионерскую командировку "для дальнейшего усовершенствования в художестве". Его итальянские годы - это чреда успехов, выдвинувших художника в первые ряды европейской живописи. В Италии Айвазовский подружился с Гоголем. А. Иванов отзывался о нем: "Воду никто так хорошо здесь не пишет". Великий Тёрнер, увидевший "Неаполитанский залив в лунную ночь", сочинил восторженное стихотворение, назвав в нем Айвазовского гением. В 1843 году, после награждения Айвазовского золотой медалью французской Академии, О. Берне сказал ему: "Ваш талант прославляет Ваше отечество", - этими словами точно обозначив смысл "европейской" деятельности живописца. Забегая вперед, отметим, что в 1857 году Айвазовский - едва ли не первым среди иностранных художников - стал кавалером французского ордена Почетного легиона.

С 1844 года Айвазовский - в России. Сразу же по возвращении ему присвоили звание академика, причислив к Главному морскому штабу. Но петербургская жизнь была не по душе художнику. "Чуть повеет весной, - писал он, - меня тянет в Крым, к Черному морю". Уже в следующем году он купил участок земли в Феодосии и начал строить там дом с большой мастерской. Вскоре, отпросившись у начальства, живописец - к удивлению петербургской публики - оставил столицу и переехал в Феодосию.

Шумные толки в петербургских гостиных вызвала и женитьба Айвазовского. Страстно влюбившись в англичанку Юлию Гревс, дочь петербургского врача, служившую гувернанткой, он "в две недели", по собственным словам, решил дело, хотя - при своих славе, достатке и эффектной внешности - вполне мог выбрать себе в жены девушку благородного происхождения. В этом браке родились четверо дочерей. Поначалу семейная жизнь была вполне благополучна - Юлия Яковлевна, как казалось, разделяла интересы своего мужа и даже принимала активное участие в археологических раскопках близ Феодосии, предпринятых Айвазовским в 1853 году. Они, к слову, были вполне успешны - обнаруженные художником золотые изделия, датируемые IV в. до н. э., сейчас находятся на закрытом хранении в Эрмитаже. Между тем семья вскоре дала трещину. Жена Айвазовского быстро заскучала в провинциальном захолустье и, прожив с художником одиннадцать лет, уехала от него в Одессу - дальнейшие их отношения складывались очень тяжело: Юлия Яковлевна жаловалась на Айвазовского царю и всячески препятствовала его общению с дочерями.

Впрочем, на склоне лет и семейное счастье улыбнулось художнику. В 1882 году он женился на Анне Никитичне Саркизовой, молодой вдове феодосийского коммерсанта. Анна Никитична была почти на 40 лет моложе Айвазовского, что не помешало ей стать его верной подругой и понимающим собеседником.

В Феодосии художника чтили как "отца города". Он настоял на строительстве порта в Феодосии и проведении железной дороги, возвел здание историко-археологического музея, основал картинную галерею, решил проблему снабжения города питьевой водой. "Не будучи в силах долее, - сообщал он, - быть свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население родного города, я дарю ему в вечную собственность 50 тысяч ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника". Через открытые Айвазовским "Общие художественные мастерские" (своеобразный феодосийский филиал петербургской Академии художеств) прошли Л. Лагорио, М. Латри, А. Фесслер, К. Богаевский, М Волошин и др. Художник очень много путешествовал по свету, но всякий раз возвращался в родную Феодосию. "Мой адрес: всегда в Феодосии", - писал он П. Третьякову.

С расцветом реалистической школы в русской живописи творческие позиции Айвазовского, продолжавшего работать в стилистике романтизма, несколько пошатнулись. Но всякий раз, когда начинали слишком громко говорить о том, что Айвазовский устарел, что он повторяет сам себя, эксплуатируя один и тот же набор наработанных приемов, художник показывал новую картину, делавшую эти толки совершенно неуместными. Так было с его шедеврами "Радуга" (1873), "Черное море" (1881), "Среди волн" (1898).

Персональные выставки, приносившие Айвазовскому немалый доход, следовали одна за другой: по их общему числу (более 120 выставок) он - абсолютный рекордсмен не только в отечественной, но и, пожалуй, в мировой живописи.

Закат его был светел. "Счастье улыбнулось мне", - как-то заметил он о своей жизни, исполненной трудов и успехов. Умер Айвазовский у себя дома - 19 апреля (2 мая по новому стилю) 1900 года. Похоронили его рядом с древним армянским храмом.

Энциклопедия моря

Большинство созданных Айвазовским образов моря - это "грезы", рожденные воображением художника. Лишь во второй половине жизни он попытался привести свою эстетическую систему в соответствие с требованиями реализма.

Айвазовский был необыкновенно плодовитым художником, что явилось прямым следствием его индивидуального подхода к живописи. За свою жизнь он написал более 6000 полотен. Львиная их доля приходится на морские пейзажи, более двух третей - на изображение бурь и штормов. Это - целая энциклопедия моря. Но неискушенный зритель, восхищающийся точностью деталей и реалистической достоверностью работ Айвазовского, несказанно удивится, узнав, что художник практически никогда не писал с натуры, не делал эскизов к картинам и очень редко пользовался подготовительными набросками. И это была не прихоть гения, а - принципиальная позиция.

Впрочем, встал на нее Айвазовский не сразу, хотя нужно отметить, что неизбежный для всякого творца период поисков и влияний в его случае оказался очень коротким. По большому счету, он пришелся на время учебы в Академии и первый год жизни в Италии.

Среди мастеров, повлиявших на формирование манеры Айвазовского, следует выделить троих - Клода Лоррена (1604-1682), Сильвестра Щедрина (1791-1830) и Карла Брюллова (1799-1852). Лоррен - первый пейзажист по преимуществу в европейском изобразительном искусстве, чье творчество отличалось мягкой поэтичностью, - много писал воду; уроки его живописи помогли Айвазовскому научиться видеть "душу" пейзажа. С. Щедрин был легендой в стенах петербургской Академии - с 1818 года он жил в Италии, где решительно порвал с академической традицией построения искусственно скомпонованного пейзажа. Он одним из первых стал писать с натуры, сделав требование работы на пленэре краеугольным камнем своей системы. Наконец, Брюллов воздействовал на нашего героя творчески и нравственно - во всех последовательно романтических произведениях Айвазовского звучит эхо "Последнего дня Помпеи"; для них характерно то же странное сочетание академической "сделанности" по известным (быть может, несколько скорректированным) классицистским правилам с романтической взволнованностью атмосферы.

Отметим, что влияние работ Щедрина на Айвазовского было, скорее, "отрицательным", нежели "положительным". Именно отталкиваясь от предложенных Щедриным принципов творчества, Айвазовский нашел себя. Пейзажи времен академической учебы художник еще пытался писать с натуры. Продолжил он эти попытки и в Италии. Впрочем, предоставим слово самому Айвазовскому: "Когда я уезжал в Италию, мне твердили все в виде напутствия - с натуры, с натуры пишите!.. Живя в Сорренто, я принялся писать вид с натуры с того самого места, с которого писал С. Щедрин. Писал я ровно три недели. Затем точно так же написал вид в Амальфи. В Вико написал две картины по памяти. Закат и восход солнца. Выставил все - и что же оказалось? Все внимание публики было обращено на фантазии, а эти проходили мимо как давно знакомые".

Этот парадоксальный опыт стал начальной точкой формирования собственной техники Айвазовского - в ее основу легла работа по памяти. В общем-то, это отвечало и его романтическим устремлениям, желанию передать в своих произведениях поэзию природы, которую он всегда остро чувствовал, и собственные чувства, сопровождающие тихое созерцание красоты. Разумеется, для этого нужно было обладать феноменальной памятью, чем, к счастью, Айвазовский был одарен от рождения. Этим стремлением диктовалась и "скоропись" художника - для того чтобы перенести на полотно непосредственное чувство, приходилось работать быстро и помногу, ибо при малейшем промедлении первоначальное очарование исчезало. По свидетельству современников, Айвазовский иногда писал по двенадцать часов кряду. "Корпеть над картиною целые месяцы - не могу", - признавался он.

Постепенно появлялись и более точные формулы его художественного вероисповедания. Цитируем наиболее известную из них: "Живописец, только копирующий природу, становится ее рабом, связанным по рукам и ногам. Движение живых стихий неуловимо для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры. Для этого-то художник и должен запомнить их и этими случайностями, равно как и эффектами света и теней, обставлять свою картину".

В таком подходе - да еще при легендарной плодовитости Айвазовского - таились опасности самоповторов. И эти опасности в большой мере реализовались. Уже в конце 1850-х годов заговорили о том, что живописец "исписался", а талант его иссяк. О том, что он перестал развиваться, а остановки в творчестве есть смерть для творца. Многие объясняли этот факт уединенностью феодосийской жизни художника, его неумением или нежеланием улавливать и воспринимать новейшие художественные веяния. Сказалась, видимо, и определенная ранняя "захваленность" мастера, на которую в Италии раздраженно указывал еще А. Иванов.

Айвазовскому приходилось отвечать на эти обвинения - словесными разъяснениями и новыми картинами. Надо сказать, что в оскорбленную позу он не встал - более того, многие из этих обвинений счел вполне мотивированными. "Я должен признаться, - писал художник, - что слишком рано перестал изучать природу с должной реальной строгостью, и, конечно, этому я обязан тем недостаткам и погрешностям против безусловной художественной правды, за которые мои критики совершенно обоснованно меня осуждают. Этого недостатка не выкупает даже та искренность, с которой я передаю мои впечатления, и та техника, которую я приобрел многолетней неустанной работой".

В конце концов, Айвазовский доказал, что на нем рано ставить крест. Он - в соответствии с требованиями современного реализма, вышедшего тогда на первые роли в русской живописи, - модернизировал манеру письма, не изменяя при этом своим интимным художественным предпочтениям и оставаясь в рамках той устоявшейся художественной системы, которую мы зовем миром Айвазовского. Художник заметно притушил палитру, поражавшую раньше своей безудержной (романтической!) яркостью и делавшей его работы излишне театральными. Он обратился к мягким соотношениям цветов, тонким переходам, почти монохромной живописи. Айвазовский специально выбирал для наблюдений хмурые дни, когда море не искрится всеми цветами радуги, а граница между водой и небом теряется в серой дымке и требует от художника, ее пишущего, искусного обращения с тончайшими полутонами. Расширилась и тематика его творчества - наряду с привычными морскими пейзажами у Айвазовского стали появляться "сухопутные" картины.

Такие вещи, как "Радуга", "Черное море" или "Среди волн", показали всем, что дарование художника вовсе не угасло, а открыло в себе "второе дыхание". Итог спорам, касающимся подлинности живописи Айвазовского, подвел выразивший общее мнение И. Крамской; "Айвазовский, - заявил он, - кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае, и не только у нас, а в истории искусства вообще".