Левицкий Дмитрий Григорьевич

Dmitry Levitsky

(1735 - 1822)

Внешний облик Левицкого, с его чуть желчным и страстным лицом.

История России в лицах — так можно коротко сказать о творческом наследии Д. Г. Левицкого, живописца редкого дара, чья кисть отразила на полотнах эпоху XVIII века. Цари и царедворцы, философы и светские львы, холодные красавицы и писатели, промышленники и дипломаты, аристократы и купцы, чиновники и военные, родители и дети — их портреты говорят о прошлом гораздо значимей любых слов. Сотни лиц умных и глупых, злых и добрых, чувственных и холодных, лица так называемого галантного века. Что ни лицо — характер. Что ни лицо — биография.

Это не просто представители екатерининского века, они его олицетворение, они его созидатели. Художник выполнил сполна свою миссию живописца истории (хотя не создал ни одной исторической картины) и за это его современники вначале вознесли на пьедестал славы, а затем благополучно забыли, поглощенные своими делами, интригами и расчетами. И не известно под каким холмиком на старом Смоленском кладбище похоронен человек, сумевший обессмертить их облики.

Жизненный путь Левицкого начался в небольшом украинском селении на Полтавщине в старинном поповском роду, ведущим начало от священника Василия Носа. Отец Дмитрия, Григорий Кириллович, образованный и талантливый человек, тринадцать лет провел в Польше, где в совершенстве освоил граверное дело и стал крупнейшим украинским графиком. Из-за границы он вернулся не только зрелым мастером, но и с новой фамилией Левицкий, поселился в Киеве, а свой церковный приход сдавал по найму другим священникам. Его творческая жизнь часто переплеталась с деятельностью Киевской духовной академии и Киево-Печерской типографии.

В семье Григория Кирилловича и его жены Агафьи, урожденной Левицкой, росли четверо сыновей и дочь. Старший, Дмитрий унаследовал от отца своеобразный дар композиции, совершенство рисунка и уверенную работу с натуры. Выросший в кругу украинской художественной интеллигенции и духовенства, он был хорошо образован, начитан, уверен в своих способностях и бесспорно очень талантлив. 

Возможно, еще в 1752-1755 гг. Левицкий познакомился с известным художником А.П.Антроповым, который тогда расписывал Андреевскую церковь в Киеве. А в 1758 г. Дмитрий приезжает в Петербург и не только становится учеником прославленного мастера, но и живет в его семье почти шесть лет. В качестве помощника Антропова в 1762 г. он выполнял росписи Триумфальных ворот по случаю коронации Екатерины II. Два года спустя молодой художник уже самостоятельно реставрировал это сооружение, а в 1767 г. совместно с В. Васильевским создал два иконостаса и 73 образа для Екатерининской и Кироиоановской церквей и добился очень высокой оплаты своей работы. 

Неизвестно, были ли другие учителя у Левицкого, но уже в первых портретах его стиль в корне отличался от антроповского. Его манера самостоятельна и более созвучна западноевропейской своей непринужденностью, гаммой полутонов, лессировкой, смягчающей интенсивность цвета, и характерной световоздушной средой. 

К тому и время для расцвета искусств было на редкость теплое:

тут и строительство грандиозных дворцов, тут и удачный выбор приглашенных иностранцев, давших новейшие образцы западной школы, тут в целом изумительно красочная пестрота в эстетике и вместе здоровье, прямота духа, то самое здоровье, что (по словам Бенуа) и породило наших Левицкого и Рокотова, художников, «отличающихся моментом колоссального в искусстве значения — жизненностью».

Время жестко определило его будущую ступень в обществе. Где и как жил Левицкий?

В сиянии бриллиантов, среди тех, кто правил державой, и в том — сильный психологический диссонанс.

С одной стороны, знать была художническим материалом, не больше, с другой — зависимость от «материала», от знати, положение по отношению к ней мало отличалось от зависимости и положения часовщика или хорошего повара.

На превращение Левицкого в выдающегося портретиста ушло десять лет, после переезда его в столицу, годы, начиная с 1758-ro, в которые смотрел за ним все тот же Антропов, «человек, имевший зуб против Академии и очень недовольный даже частными уроками у профессоров. Поэтому и эти уроки начались только когда ученик личными заказами стал на ноги и перестал зависеть от учителя.

«Антропов был добрый человек, но изрядный самодур, и быть под его ферулою было нелегко»,— указывал один из старинных исследователей.

Итак, мастерство отполировалось окончательно все же у академистов — итальянца Валериани и француза Лагренэ, и в 1770 году, вместе с золотой академической медалью, пришла полная слава — за портрет Кокоринова. 

 Портрет был представлен на академическую выставку и среди знаменитостей (Гроот, Лосенко) безоговорочно взял первое место, как лучшая картина в смысле совершенства формы и как «высокая» — в смысле своей духовной наполненности.

Затем (1773-77гг), заказ императрицы Екатерины II, которая поручила ему написать портреты воспитанниц Смольного института благородных девиц.

В то время в России не было ни одной школы, где бы учились девочки. Девочек-дворянок учили дома, а девочек из бедных семей, как правило, не учили совсем. И Екатерина II решила открыть в Смольном монастыре "Воспитательное общество благородных девиц", чтобы, как говорилось в указе, "... дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества".

Так взошло созвездие «смольнянок», где развернул Левицкий во всю ширь уже не только дарование психолога, но и декоративиста — семь портретов, а вернее, аллегорических картин (Молчанова — наука, Борщова — театр, Алымова — музыка и т. д.), олицетворивших собой, в мнении знатоков, целиком XVIII век в «выдержанности всей системы».

Имеется а виду, разумеется, система эстетическая; может ли художнику быть оценка выше.

 К 1790-м годам Левицкий необратимо начинает терять популярность: зашатались стулья под покровителями и главными заказчиками (Князь Безбородко, канцлер, и граф Бецкой, президент Академии художеств)

Безбородко проигрывает государственную силу Потемкину, с порфироносных высот подул на престарелого и уже ненужного Бецкого прохладный ветер, определяется «дело» масона Николая Новикова, чье имя неотделимо от имени Левицкого, потому хотя бы, что сама внешность издателя «Трутня» знакома именно по его портрету.

С той поры Левицкий тоже в немилости.

Теперь отношение двора ее величества к Левицкому определяла его дружба с Новиковым и другими деятелями русского просвещения. Не секрет, что живописец был, как и Новиков, масоном, а отношение Екатерины к ним было весьма определенное.

Одна из главных загадок судьбы Левицкого — это творческое молчание художника в последнюю четверть века его жизненного пути. Ведь за этот срок он написал всего с десяток полотен. Правда, эти холсты превосходны, но не слишком ли мало для такого мастера?

Напрасно это будут целиком приписывать болезни глаз, которая лишь в глубокой старости привела Левицкого к слепоте. Нет, не слепнуть стал художник в середине девяностых годов, а именно в эти годы он, наконец, прозрел. И помогла ему в этом сама жизнь и его замечательный друг, писатель и просветитель Новиков.

В какой-то миг с ослепительной ясностью Левицкий почувствовал всю ложность своего состояния. Его тонкий ум, его честная и прямая душа содрогнулись от ощущения фальши и лицемерия, которые окружали его ежедневно, ежечасно. Он содрогнулся от внезапного сознания, что он участвует сам в каком-то огромном фантасмагорическом обмане. 

...Казалось, жизнь шла по-старому. С утра художник становился за мольберт, и холст за холстом покидали мастерскую, радуя вельможных заказчиков.

Но не радовался лишь живописец. Счастье созидания, творчества ушло. Осталось не уходящее чувство неудовлетворенности и пустоты. 

Стасов утверждал, что талант художников того времени был «испорчен и искажен, он весь израсходован только на ложь притворство и выдумку главной сущности и на парад и блеск подробностей»..

. 

И художник ищет новые пути. Он ищет пути к народу, к народной тематике. 

Он пишет портрет своей дочери в свадебном народном уборе.

Увы... Долголетнее писание заказных портретов сделало свое. Портрет Агаши не задался. Он получился салонный, далекий от жизненной правды, несмотря на то, что поводом к написанию полотна послужила семейная радость — предстоящая свадьба единственного детища.

Душа художника была выхолощена дворцовыми буднями, сиятельными портретами, где почти каждый холст носит следы искусственности, слащавости и холодности. Словом, художник потерпел, в этой своей попытке создать образ одухотворенной юной женщины, неудачу.

Искусство не прощает постоянных, хотя и маленьких уступок и полуправды. Многочисленная, иногда, салонная продукция Левицкого теперь мстила ему. Великолепное мастерство, владение цветом, рисунком, тоном не могли заменить главное в искусстве — правду! И этот надлом, надрыв, чутко ощущаемый тонким художником, все нарастал... Нестерпимыми стали часы заказной работы, все больше тянуло художника к одиночеству, к чтению, к горьким размышлениям.

Но Левицкий не был готов к роли борца. Он бесконечно устал. Его тревожила болезнь глаз. И он томился, тосковал и молчал. 

Потекли однообразные будни. Вельможные заказчики, двор стали забывать некогда прославленного мастера. И за какие-нибудь два-три года художник впадает в нищету.

Левицкий покидает Академию. Ему назначают нищенскую пенсию размером 200 рублей в год. Ничтожная подачка нанесла глубокое оскорбление художнику, отдавшему почти двадцать лет воспитанию молодых мастеров. Ясно, что слабость здоровья и зрения были лишь предлогом для ухода, обусловленного трениями с руководством Академии. Левицкий стал неугоден.

Он остается с грошовой пенсией, обремененный семейством, наступавшей слепотой, долгой, трудной и унизительной борьбы за существование. 

Есть сцена, засвидетельствованная современниками: слепой старик, часами простаивающий на коленях в церкви Академии художеств.

Левицкий умер восьмидесяти семи лет, почти забытый как художник. Принятая, в его отношении, «формула заката» растянулась почти на четверть столетия: от начала 1800-х годов портрет камер-фрейлины Протасовой, калужские заводчики Билибины, — вот, собственно, и, почти, все, на что осталась способна некогда плодовитая кисть. 

Иссякала эпоха, умолкал и ее певец, Сотни картин написал он, и все — слепок времени, на всех - люди XVIII столетия.

_________________________

Художник родился на Украине в семье священника и гравера Киево-Печерской лавры Г. К. Левицкого. Юные годы Левицкого прошли в уютном и хлебосольном доме на Подоле. Левицкий – старший, автор известных в свое время иллюстраций Евангелия, “Деяния святых Апостолов”, “Аристотелевой философии”, был первым учителем и наставником сына. 

       Важную роль в дальнейшем становлении начинающего живописца сыграл Алексей Петрович Антропов, руководивший в 1752–1755 годах работами по оформлению киевской Андреевской церкви, возведенной по проекту архитектора Ф.Б.Растрелли. К этому же времени относится знакомство петербургского мастера с семейством Левицких. После завершения многолетних работ А.П.Антропов возвратился в Петербург с новым помощником. В 1758 году имя малороссиянина Дмитрия Левицкого встречается среди учеников, живших в его доме. Судя по документам, Дмитрий оставался там вплоть до 1764 года. Художественное образование Левицкого не ограничилось мастерской Антропова. Семейное предание гласит, что он посещал классы профессора Ж.Л.Лагрене в Академии художеств, хотя формально Левицкий не значился в списках ее воспитанников. Способствовал развитию дарования художника и декоратор Д.Валериани. 

       В начале своего творческого пути Левицкий прошел своеобразную школу коллективного мастерства, когда в 1762 году уже в качестве подмастерья трудился над оформлением декоративных работ по случаю коронации Екатерины II. Торжества проходили по установленному обычаю в “первопрестольной”. Левицкий был отправлен из Петербурга в Москву в команде “лучших мастеров” – А.П.Антропова, И.Я.Вишнякова и И.И.Бельского. Наряду с росписями триумфальных ворот Левицкому было поручено написать несколько икон. В 1766 году он вместе с петровским пенсионером В.И.Василевским исполнил большой заказ для двух московских церквей. К сожалению, эти и другие образцы религиозной живописи Левицкого не сохранились или неизвестны. В дальнейшем Левицкий навсегда связал свое творчество с портретной живописью. В 1769 году он получил звание “назначенного в академики” за портрет исторического живописца Г.И.Козлова и его жены. В следующем году Дмитрий Григорьевич участвовал в академической выставке. Его произведения произвели настоящий фурор у публики и строгих педагогов. За портрет архитектора А.Ф.Кокоринова молодой художник удостоился высокого звания академика. 

       “Начиная с этого времени, – писал современник, историк искусства Якоб Штелин, – его необычайно выросшее благодаря таланту и прилежанию искусство приобрело у всех знатоков особое уважение”. После того, как Левицкий удостоился чести писать саму государыню, он по праву становится “самым любимым портретистом эпохи”. В 1770–1780-е годы живописец был буквально завален официальными и частными заказами. Знатные петербуржцы и приезжие иностранцы ценили удивительную способность портретиста передавать сходство с моделью, их поражала редкая способность мастера воплощать в своих полотнах вещественную красоту мира – ткани, драгоценности, заказчикам также нравилась изысканность живописной гаммы. В начале 1770-х Левицкий создал серию портретов воспитанниц Смольного института. Это учебное заведение было открыто в 1764 году по инициативе Екатерины Великой. В основе своей Смольный институт благородных девиц был связан с идеалами эпохи Просвещения, входил в целостную систему воспитания “новой породы людей”. Благородные девицы, окончившие институт, должны были впоследствии стать “отрадою семейств своих”, смягчая в обществе жестокость нравов. Мысль о заказе портретов лучших воспитанниц исходила, по-видимому, от президента Академии художеств И.И.Бецкого. Выбор же девушек был сделан самой императрицей. 

       Серия смолянок, исполненная в 1772–1776 годах, состоит из семи полотен. Вероятно, в начале работы Левицкий не имел единого замысла, портреты были написаны в несколько приемов. Открывает цикл “Портрет А.М.Давыдовой и Ф.С.Ржевской”. Перед нами воспитанницы двух первых возрастов, которых Екатерина II называла “мелюзга коричневая и голубые малютки”. Девочки одеты в форменные платья коричневого и голубого цвета. Их облик скромен, они не принимают участия в театральных представлениях, не играют на музыкальных инструментах и не танцуют, как другие воспитанницы. Композиция портрета традиционна, живописная гамма достаточно скромная. Беззаботность юности и простодушие особо подчеркнуты Левицким в образе старшей девочки – Фенички Ржевской. В следующих работах художник усложняет образную и живописную задачу. Екатерина Нелидова предстает юной актрисой, исполняющей роль в одной из пасторалей. Один из лучших в серии – двойной “Портрет Е.Н.Хрущевой и Е.Н.Хованской”. Одетые в театральные костюмы юные актрисы играют какую-то сценку, возможно, из модной французской пьесы “Удалец в деревне”. Левицкий чутко уловил индивидуальность каждой из изображенных. Бойкая и шаловливая Хрущева исполняет роль кавалера. Она уверенно чувствует себя на сцене. Движения ее органичны, жестом “опытного волокиты” она ласкает подбородок своей возлюбленной. Вторая героиня портрета, Катя Хованская, не столь органична. Ее высокая, по-детски угловатая фигура в пышном кринолине кажется неловкой. Она напряженно замерла в указанной ей позе, и никакие ухищрения не могут заставить Катеньку быть кокетливой и жеманной, как того требует роль. 

       Этот портрет, как и другие полотна серии, отличается сложностью живописной гаммы, блистательной передачей фактуры тканей, осязательностью живописной поверхности. Левицким развернута поистине феерическая картина: широкие мазки светлой краски передают блеск шелка, тонкие прописки белилами – прозрачность тюля, многослойные лессировки различных цветов и оттенков – переливчатость парчи и атласа, гладкость юной кожи, дымку пудреных волос. Прихотливый рисунок кружева, орнаментальные детали костюмов и украшений выписываются с неистощимым разнообразием мазков – густых и пастозных, плавных и едва уловимых, точечных и волнообразных, коротких и длинных. 

       В 1775–1776 годах Левицкий пишет портреты смолянок, которые как бы олицетворяют собой танец, музыку и науку. Александра Левшина и Наталья Борщова изображены в костюмах, в которых исполняли танцевальный номер на сцене институтского театра. Две воспитанницы старшего четвертого возраста изображены в белых шелковых платьях. Глафира Алымова пользовалась особой любовью императрицы. Она считалась одной из лучших арфисток своего времени. В 1776 году, по окончании института, в числе лучших пяти учениц она была удостоена золотой медали первой величины и золотым шифром. В том же году Левицкий написал ее портрет, на котором представил Алымову с любимым инструментом. 

       Екатерина Молчанова, как и другие воспитанницы, выступала на сцене, с успехом занималась рисованием и живописью. Однако художник изобразил ее сидящей, с книгой в руке. Рядом на столике – вакуумный насос (антлия), использовавшийся как научное пособие для обучения смолянок. В 1776 году она также успешно окончила Смольный институт и получила золотую медаль первой величины. 

       В целом, созданная Левицким в серии смолянок фантасмагория декораций, костюмов и красок не затмевает живые и полнокровные образы воспитанниц, в которых нет ни назидательности, ни сентиментальности заботливых матерей семейств, которым портретируемым надлежало стать. Перед нами задорные и серьезные, веселые и грустные, умные и хитроватые девочки. Смолянки музицируют, танцуют, принимают участие в театральных постановках, занимаются науками. 

       В благотворительную программу воспитания «нового человека» входил и Московский Воспитательный дом, основанный в 1764 году. Со временем в Доме сложилась портретная галерея, в которой находились живописные и скульптурные изображения самой императрицы, И.И.Бецкого, главного попечителя, других дарителей. Немалая роль в формировании этого комплекса принадлежала Левицкому. Среди созданных им изображений опекунов и жертвователей – “Портрет П.А.Демидова”. Прокофий Акинфиевич Демидов был старшим сыном уральского горнопромышленника и богача. Исходя из официального заказа, художник обратился к парадной форме портрета. Однако “великого курьезника” (так назвал Демидова архитектор В. И. Баженов) Левицкий представил весьма оригинально. 

       Левицкий насытил портрет реальными предметами, рассказывающими о личных вкусах страстного любителя природы и особенностях характера этого чудака и оригинала. Тяжелые керамические горшки с рельефными изображениями, блестящая металлическая лейка, тонкая светлая ткань, отражающаяся в черной кожаной обивке стула, соседствует с распускающимися кустиками роз и цветущими примулами. С большой наблюдательностью и любовью передает Левицкий сочные листья, причудливые очертания лепестков, морщинистую кожицу луковиц редких тюльпанов. 

       Своеобразие личности портретируемого всякий раз толкала Левицкого на поиски особого композиционного решения, необычного живописного решения. Различие изобразительных средств наглядно можно проследить, сравнивая портреты трех весьма непохожих женщин. Все три изображения выполнены в 1782 году. Анна Давиа – Бернуцци (даты жизни неизвестны) – итальянская актриса, приехавшая на гастроли в Россию в конце 1781 года. Как было отмечено в репертуаре, она имела амплуа «первой певицы оперы буфф и второй певицы серьезной оперы». Увлекся ею и могущественный канцлер А.А.Безбородко. Он делал дорогие подарки, устраивал роскошные обеды в честь гастролерши. Слухи, охватившие весь Петербург, дошли до императрицы, которая была вынуждена повелеть выслать из страны итальянку, «дабы канцлер не разорился вовсе». 

       Возможно, портрет был заказан Левицкому покровителем актрисы. Анна Давиа представлена в роли пастушки, на голове соломенная шляпка, в руках корзинка с цветами. Художник выбрал довольно большой формат холста. Левицкий мастерски передает жесты рук – одной певица сжимает корзинку, другую манерно положила на грудь, а также особенности лица южанки: большие карие глаза, характерной формы нос, смоляные брови и волосы. Туалет Анны Давиа перегружен всевозможными бантиками и лентами, кружевами и цветочками и отвечает вкусу недалекой женщины. Как уместна здесь нарочитая пестрота красок! Левицкий сознательно идет на это, подчеркивая причастность Давиа к миру комедиантов. 

       Совершенно другой была Урсула Мнишек. Племянница последнего польского короля Станислава Августа Понятовского и жена литовского маршала М.Мнишка, она принадлежала к высшему кругу аристократии. По воспоминаниям современников, пани Мнишек была женщиной волевого характера, владела пером, слыла интересной собеседницей. В портрете ощутима дистанция между ней и зрителем. Перед нами – светская красавица, знающая силу своей привлекательности, с холодными непроницаемыми глазами и привычно-любезной улыбкой. Жизненный опыт и постоянное пребывание при дворе научили ее сдержанности в выражении своих чувств и переживаний. 

       Изящная фигура вписана в овал, очертанию которого подчинен плавный ритм линий. Костюм Мнишек отличается безукоризненным вкусом: переливающееся атласное платье оторочено кружевами и лишено драгоценностей. Левицкий почти осязательно передает красоту ткани, гладкость и нежность кожи, крутые локоны пепельного парика. Благодаря особой технике письма с помощью прозрачных тончайших лессировок в портрете достигается гладкая, эмалевидная поверхность. Утонченности и изысканности облика графини соответствует и красочная гамма жемчужно-серых, серебристо-голубоватых и холодных розовых тонов. 

       Третья модель Левицкого – Екатерина Андреевна Бакунина, будучи супругой известного российского дипломата, была удалена от его государственной и общественной деятельности. Она жила в большей мере личными интересами, была типичной русской барыней. Екатерина Андреевна отличалась гостеприимством и хлебосольством, простотой нрава, безыскусностью. Может быть, поэтому художник выбрал форму не официального парадного, а камерного портрета. Екатерина Андреевна изображена по-домашнему, в легком утреннем платье. Левицкий укрупняет ее лицо и не скрывает тугие полные щеки, двойной подбородок, красный лоснящийся нос. Волосы Бакуниной не скрыты париком и не напудрены. В облике Бакуниной заметнее национальные черты, присущие русскому народному типу. Левицкий с упоением передает прелесть живого, телесного человека, подчеркивает всю полноту его жизненных сил, все богатство человеческой природы! Показательно, что здесь художник применяют иную живописную манеру – более пастозную, мы видим движение кисти мастера, крупные динамичные мазки. 

       Обратившись к образу императрицы, Левицкий написал аллегорическое полотно, носящее пространное название “Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини правосудия”. Идея произведения и его теоретическая программа принадлежали Н.А.Львову. Поэтическая иллюстрация была дана Г.Р.Державиным в оде “Видение Мурзы”. Императрица здесь воплощает “мать Отечества”, в ее образе отражается своеобразный наказ, вера в справедливого и добродетельного монарха. Книжная премудрость и отвлеченная идея замысла вызвали “одический” язык живописи. Левицкий выразил патетику чувств и условно-риторический пафос мудрой правительницы с помощью черт, характерных для классицизма. Как будто приподнялся тяжелый, красного бархата занавес, и перед зрителем, словно на сцене, предстает “богоподобная” Екатерина II. Ее фигура выдвинута на передний план и выделена светом. В патетической позе, простертой рукой она указует на жертвенник, где сжигаются цветы мака. Тем самым просвещенная монархиня подчеркивает, что она жертвует своим личным спокойствием (мак – символ сна) и благополучием во имя верноподданных граждан. 

       Д.Г.Левицкий был знаком с одной из выдающихся личностей своего времени – Екатериной Романовной Дашковой, первой женщиной – директором Академии наук и президентом Российской академии. Умная и образованная, энергичная и трудолюбивая, она много сделала для развития науки и просвещения в России. Будучи от природы весьма одаренной натурой, Екатерина Романовна постигла навыки самых разных ремесел, владела многими специальностями. В 1783 году Дашкова назначена директором Академии наук и очень быстро наладила ее научную и издательскую деятельность. В том же году она стала во главе вновь учрежденной Российской академии, которой было поручено изучение древнерусских литературных памятников, создание словаря, раскрывающего богатство национального русского языка. В торжественной обстановке, во время открытия Российской академии Дашкова произнесла речь-клятву: “ Я всегда гореть буду беспредельным усердием, истекающим из любви моей к любезному отечеству, ко всему тому, что сему нашему обществу полезно, быть может” (18) Через год после этих событий, в 1784 году, Екатерина Романовна позировала Левицкому. Рекомендовать художника “главе двух академий” мог Н.А.Львов, неоднократно выполнявший ее поручения. Этот портрет отличается от официальных парадных полотен. Дашкова представлена в придворном платье из серебряной парчи, с красной лентой ордена Святой Екатерины на груди, рядом со звездой – миниатюрный портрет государыни. Все детали свидетельствуют: перед нами женщина, занимающая видное место при дворе и в обществе. Однако сквозь сдержанность и строгость, предписанные светскими правилами, художник увидел в ее облике волю и решительность. 

       Двадцать второго сентября 1782 года, в двадцатую годовщину восшествия на престол, Екатерина Великая учредила орден в честь Святого равноапостольного князя Владимира. Статут нового ордена был написан канцлером А.А.Безбородко. Автором эскиза – Н.А.Львов. Награжденные должны были носить через правое плечо красную с черными полосами по краям ленту, а на левой стороне груди – звезду с девизом: “Польза, честь и слава”. Первоначально предполагалось, что вблизи резиденции в Царском селе будет построен “малый Константинополь”. Центром этого образцового поселения должен был быть собор “в виде константинопольской Софии”, заказанный архитектору Ч.Камерону. При храме намечалось размещение дома для Кавалерской думы, для украшения которой нужно было написать серию портретов “всех кавалеров Ордена Святого Владимира Большого креста”. В 1786 году Левицкий получил этот высокий заказ. Однако сооружение храма растянулось на шесть лет, а к строительству “орденского дома” так и не приступили. Все это время дума временно заседала в канцлерском доме на Садовой улице. 

       Несмотря на неопределенность с местом размещения портретов, художник продолжал их писать. Работа продолжалась в течение двадцати лет, к началу нового столетия она еще не была завершена. Предполагается, что мастер написал по одним источникам – двенадцать, а по другим – девятнадцать полотен. С.О.Кузнецов предположил, что Левицкий начал заказ с написания изображения портрета императрицы, затем написал еще шесть портретов кавалеров первой степени ордена: Ф.Боура, Г.Орлова, И.Остермана, П.Пущина, А.Суворова и Н.Архарова. В следующий прием было создано двенадцать полотен. Многие оригинальные портреты не сохранились, а цветы благодаря копиям. Практически все оставшиеся произведения не имеют подписи художника и точной даты исполнения. Вполне вероятно, что в таком большом заказе Левицкому помогали ученики из его мастерской. Предназначенные для единого ансамбля, портреты владимирских кавалеров почти одинакового формата, в половину фигуры, они не отличаются композиционным разнообразием, но лица изображенных ярко индивидуальны. 

       Д. Г. Левицкий стоял у истоков жанра детского портрета в русской живописи. Единодушно этот жанр признается одной из труднейших разновидностей портрета. Тем очевиднее заслуга художника на этом поприще. В конце 1780-х – начале 1790-х годов мастер исполнил портреты сестер Воронцовых. Несмотря на общность композиции и формата (овал в прямоугольнике), все четыре работы отличаются индивидуальной образной трактовкой. Левицкий учитывает возрастное различие девочек и несхожее состояние их внутреннего мира, которое проявляется внешне в своеобразной мимике лица, выражении глаз, рисунка губ. В старшей – Марии художник видит острый ум, в средней Анне – наблюдательность и усидчивость, в Екатерине – повышенную эмоциональность, а в маленькой Прасковье – несмелость и застенчивость. Проницательно и умело пишет художник свои маленькие модели. Интересно сравнить их с другими девочками, великими княжнами. Левицкий был скован при исполнении заказа определенными светскими правилами. Императрица Екатерины II лично руководила воспитанием и образованием своих внучек. В архиве сохранилось ее собственноручное «Наставление внуке моей», в котором государыня излагала свой взгляд на воспитание девочек, будущих державных жен. По-видимому, весьма удовлетворенная изображением Александра Павловича, она могла приказать исполнить серию портретов великих княжон. В начале 1790-х годов Левицкий приступил к исполнению высокого заказа. Живописец создал портреты четырех сестер – Александры, Елены, Марии и Екатерины. В изображениях великих княжен нет той непосредственности, интимности, которая отличает девочек Воронцовых. Маленькие модели ни на минуту не забывают, что они – царственные особы. Помнит об этом и художник. Как внешне, так и внутренне великие княжны подчинены строгим требованиям светского и придворного этикета. Девочки одеты так же, как взрослые дамы – в декольтированные платья с кринолинами, их волосы аккуратно уложены в прически, перевиты атласными лентами. Хорошенькие кукольные лица почти непроницаемы. Колористически портреты выполнены на сочетаниях дополнительных тонов: голубовато-бирюзовых и розовато-брусничных, палево-фисташковых и сиренево-фиолетовых. 

       Левицкому выпала честь портретировать царских детей неоднократно. В 1787 году он создал портрет великого князя Александра Павловича. Это произведение можно отнести к шедеврам мастера по исполнению. Левицкий достигает здесь совершенства в передаче нежной кожи, переливчатости ткани, осязательности деталей. Возможно, этим художник хотел компенсировать невозможность проникнуть во внутренний мир этого царственного мальчика. С раннего детства отделенный от родителей, он воспитывался по особой методе, разработанной самой Екатериной. Разрываемый противоречиями, рано узнавший законы придворной жизни Александр Павлович привык быть скрытным, не открывать истинных чувств. 

       Левицкий посвятил себя благородному и почетному делу обучения и воспитания будущих деятелей искусства. На протяжении семнадцати лет (1771 – 1788) возглавлял портретный класс Академии художеств. На этом нелегком поприще у него были и огорчения и неудачи. В Академию художеств зачислялись десятки молодых людей, а истинными мастерами становились единицы. Дмитрий Григорьевич с присущей ему прозорливостью усматривал талантливых юношей, и среди них – Е.Д.Камеженков, П.С.Дрождин, С.С.Щукин. Высокие моральные качества, взыскательное и серьезное отношение к труду живописца присущие самому Левицкому, прививались им ученикам, которых он неизменно “поощрял к всегдашнему трудолюбию и добронравию”. Влияние Левицкого заметно и в ранних работах В.Л.Боровиковского. Значение искусства Левицкого не только в прямом наследовании уроков его мастерства. Историческая ценность произведений живописца гораздо шире – в них впервые ярко, пластически разнообразно воплощен человек как личность во всем неиссякаемом богатстве индивидуальных и общественных характеристик. Отмеченное подлинным гуманизмом, оптимистическим и полнокровным мироощущением искусство Левицкого будет продолжено и развито в портретах кисти К.П.Брюллова, И.Е.Репина.